Я и не боюсь.
Я сдерживаю.
За дверью охрана. Идти тоже не понятно куда. Да и подозреваю, что не так прост этот ублюдок. Поэтому пока глаза таращу, будто мне в туалет приперло до невозможности, и пыхчу.
Ну, типа от большой страсти.
В туалет, к слову, и вправду захотелось. Прямо так резко, оттого и пыхтение получилось преубедительным.
— Хорошая девочка, — меня потрепали за щеку. — А теперь… позволь свою руку?
Позволила.
Руку — позволила. Ту, что с браслетиком. Змееныш его и снял.
— Ты ведь будешь вести себя так, чтобы меня порадовать?
Сомневаюсь, но на всякий случай кивну.
Робко так.
— Вот и я так думаю. Ты не доставишь проблем, Милисента?
Доставлю. Но попозже.
— Ты меня любишь.
— А то, — я икнула, потому как язык в горле застрял.
— Замечательно… просто замечательно, — голос его стал обыкновенным, да и взгляд поскучнел. А ведь Змеенышу все это надоело хуже горькой редьки.
Думаю, сперва было интересно, чтобы вот так взглянуть и влюбить себя по самое немогу. Еще и учился, небось, чтобы посильнее. Потому-то и голос такой, и глаза таращит, и вообще. Но как научился, так и уверился, будто никто-то не устоит перед ним.
Мамаша Мо, помнится, говаривала, что самоуверенность — грех великий.
Но полезный.
Мне.
Стою. Гляжу. Просто-таки взглядом облизываю, правда, в голове одна мысль — что туалет-таки нужен и желательно бы добраться до него побыстрей. А то ж неудобно может выйти. Или… вдруг я от большой любви опозорюсь.
— Итак… к сожалению, мы с тобой несколько разминулись. Я давно хотел встретиться. В записях моего отца ты значишься, как очень перспективный объект.
А я еще в записи попала?
Хотя чего тут удивляться-то? Старый Змей тоже был засранцем.
— Он испытывал к тебе просто-таки удивительную привязанность. Но теперь я понимаю. Ты особенная, Милисента, не похожая на других, — и опять говорит, что кот мурлычет. Слова журчат, будто вода по камням, обволакивают. — Думаю, только ты одна и способна понять меня по-настоящему.
А главное, ровно так.
Спокойно.
Не в первый раз говорит. И про особенную тоже.
— Остальные мне нужны, чтобы достигнуть великой цели, но лишь ты разделишь со мной триумф.
Разделю.
Можно и триумф, но лучше бы клозет.
— Мы вместе ознаменуем начало нового мира… — он запнулся и вздохнул, потер щеку, явно пытаясь вспомнить, что же там дальше.
— Ага, — сказала я, заполняя возникшую паузу. И глазами хлопнула так, старательно.
Ну, ради мира.
— Так вот… сначала нужно будет кое-что сделать. Во благо мира.
— Если во благо мира, то я готова.
А то ж, блин, мочи терпеть нет. Даже во благо мира. Пусть бы уже чего договаривал, а то ж сидит, вздыхает, мнется неуверенно.