Главный минус китай-городского отдела — там всегда и сразу отжимают телефоны. В тот день я впервые узнал об этом на практике. Совершеннолетних сажают в большую клетку-обезьянник, несовершеннолетним там находиться по закону не положено, поэтому они остаются сидеть на стульях рядом с клеткой. Разница, в общем, небольшая. Во время досмотра лопоухий сержант спрашивает, нормально ли мы затянули наручники. Вежливо отвечаю, что мол, самым лучшим образом. «А нет, вот так надо было!» — с этими словами ебаный гопник в форме затягивает наручник до полного предела, так, что кожа слезает. То же самое он успевает вытворить с Кудрявым, Геварой и Цезарем. Рука моментально начинает неметь, мы кипишуем по поводу беспредела. Реакции особой нет. Кудрявый жалуется на то, что рука уже похолодела Мусора по-прежнему тормозят, скорее намеренно. Мы переходим на русский матерный, что вызывает лютейшее негодование, причем не у сотрудников, а у Петра Алексеевича, который оказывается дичайшим борцом за трезвость и чистоту языка. «Не ругайся! Не ругайся!» — этот рефрен повторялся постоянно и сильно въелся в мозг. Только через час приезжают сотрудники МЧС и освобождают нас от оков. Узнав, что и как, они выражают сочувствие нашей акции. Да и некоторые полицейские тоже. Затем настает время визитов господ из ФСБ, УБОП и прочих агентов Смитов. Традиционные беседы, фотографирование и съемка для ФСБ-ТВ. Естественно, я студент ВУЗа, отличающегося от реального на одну букву, а об акции случайно узнал на каком-то форуме в интернете. Павлик не может сдержать смех, когда оперативник представляется по фамилии — «Гусь». Отжигает Цезарь, дав объяснение в духе «шел по улице и вдруг меня приковали». Сергея Ложкина почему-то упорно пытаются записать в нацболы, видимо, из-за возраста. Для несовершеннолетних — мозгоебство в детской комнате милиции. «Блин, какая же эта инспекторша тупая, она даже не знает, кто такой Че Гевара и как правильно писать его фамилию! Че Гуевара, блин!» — смеется после беседы Кудрявый. В районе семи вечера нас везут в суд. «Ну наконец-то домой!» — с облегчением выдыхаем. Но вообще-то суды после семи не работают, и крайне странно, что в ОВД об этом не знают. Поцеловав замочную скважину, едем обратно в отдел. Получается, что нас закрывают до утра, когда суд снова откроется. Причем по закону несовершеннолетних нельзя держать не только в клетке, но и в принципе ночью в отделе. Так-то родителям всех наших юных камрадов из отдела позвонили, но забрать смогли только Бабочку, и то с большим трудом, благодаря наличию у родителей машины. За Геварой и Тропической успеть приехать технически не смогли, а за Кудрявым родные не приезжали уже принципиально. В телефон они выдали нечто в духе: «Вот и пусть сидит!» Ну, а совершеннолетние по желанию воспользовались правом на звонок, дабы сообщить свое местоположение родным и близким.