В горкоме было тоже интересно. Здесь в полной мере раскрылся Паша Ковалев («Паша со злобной рожей», как называл его Тимур). Прикол в том, что этого уже не совсем молодого человека, работавшего натурщиком в Строгановке, было крайне сложно застать, в трезвом состоянии. Однако голодовка обязывает. На поверку Паша оказался любопытным собеседником и неплохим игроком в нашедшиеся в горкоме шахматы. Любил петь комсомольские песни, с очень характерным завыванием, идеально подходящим для исполнения песни Цоя «Транквилизатор». Еще Паша довольно навязчиво, но столь же безуспешно пытался приставать к Тропической. Особенно сложными для нее были моменты групповых фото и выключения света в общей комнате. «Коваль, сука!» — эти вопли неоднократно будили всех в ночи.
В какой-то момент появилась опция спать в нескольких комнатах горкома. Я и Тропическая (меня она справедливо не опасалась) перебрались на большую двухъярусную кровать рядом с холодильником и дежурным. Спалось паршиво и распирало потрепаться, благо всегда было о чем. Надо сказать, что в горкоме было два деда-дежурных, которые работали посменно. Один был малопримечательным мужиком, ночью крепко спавшим. А второй навсегда вошел в историю как Дед в трусах. Очень комичный старикан неизменно находил повод зайти в комнату и посветить труселями, еще и поговнившись при этом.
Были и драматичные моменты. На третий день Галя предложила ускорить голодовку и перешла на сухую — отказалась от воды. В тот же день к ней присоединился Артем, через день Гриша и отбывавший сутки Цезарь. Я понимал, что и дня без «Ессентуков № 17» не протяну, посему спасовал. Все же хотелось остаться в строю чуть подольше. Хотя было понятно, что без воды больше пяти дней наши товарищи не продержаться. Тут еще пришла совсем паршивая новость: Тимур крайне неудачно перенес плановую операцию по выправлению носовой перегородки и находился в критическом состоянии. Честно говоря, в метро я со второго дня голодовки не ездил и не собирался, но тут было очень надо. Все, кто дружил с Чаном, собрались и поехали его навестить. Медленно механически передвигая ноги, я напевал про се 6я «Дивизию зомби» Летова. К счастью, Тима довольно скоро поправился, хотя и не попал в Геленджик, о чем даже песню написал потом.
Меж тем поганый законопроект был принят уже в третьем чтении, оставался Совет Федерации. 8‑го августа мы выгрузились на привычном месте, но пробыли там недолго. В сопровождении группы поддержки и сенатора Быкова от Камчатской области мы двинули в сторону еще одной цитадели зла. Дошло без происшествий, хотя и с большим конвоем. Рядом проходил проплаченный митинг за отмену льгот. Тогда подобные путинги еще не успели прочно войти в моду и смотрелись дико. К Совету Федерации пропустили только сенатора и голодающих. Вопреки обещаниям, внутрь, нас не пропустили, поэтому мы тупо продолжили голодовку на ступеньках здания. В этот момент совсем заплохело Гале, уже пятый день державшей сухую голодовку. Вызвали скорую. Одновременно подъехал и ментовский автобус. По сути, перед нами было два стула. Большинство выбрали скорую. Цезарь, Артем и Саня Веселов попали домой через ОВД «Тверское». На этом голодовка закончилась. Оставалось только грамотно выйти из нее, то есть постепенно вводить в рацион продукты. Мы с Женственным в первый день поели немного каши, а вот Серега, по словам Стаси, умудрится захомячить зефир. Про Коваля ходили слухи, что он вообще умудрился газануть и после нары глотков вырубился.