Несмотря на расхождения во мнениях, я все же согласна с диагнозом, поставленным Завитзианос: Лилиан страдала перверсией. Однако я полагаю, что ее перверсия не была эквивалентом перверсий, обнаруживаемых у мужчин. Напротив, по своей природе это была женская перверсия. Этот диагноз подтверждают не только ее психопатологические симптомы, но также и обстоятельства раннего детства. «Лилиан очень хотела иметь своих детей, — сообщает Завитзианос, — однако же она пренебрегала и плохо обращалась с теми детьми, за которыми ей приходилось временно ухаживать. Она получала настоящее удовольствие оттого, что причиняла им боль, толкая или щипая их, часто до синяков. Она также сексуально стимулировала маленьких мальчиков и обнимала (но не мастурбировала) маленьких девочек» (Ibid., р. 298). Он продолжает: «Мать Лилиан также была психопатической личностью с такими же, как у Лилиан, поведенческими паттернами. Ее отношения с пациенткой были нарциссическими и симбиотическими. Она эгоистично и ревностно не подпускала ее к отцу. Она использовала дочь, чтобы опосредованно удовлетворять свои собственные нарушенные желания». Он также упоминает тот факт, что «она была телесно перестимулирована тем, что ее гениталии стимулировали в младенчестве» (Ibid., р. 299), и хотя неясно, делали это ее мать или отец, но похоже, что последний все же принимал в этом участие. Однако мне кажется, что она была объектом сексуального соблазнения со стороны матери. Здесь разворачивается механизм женской перверсии: выполняя «материнскую роль», она проделывала с другими то, что проделывали с ней в раннем детстве. Ее мать также соответствует моему описанию первертного материнства. Эксгибиционистское поведение Лилиан сходно с поведением моей эксгибионистской пациентки, которая подверглась сексуальному насилию со стороны матери (полное клиническое описание случая дано в Главе 5). Я полагаю, что Лилиан тосковала по ранним доэдиповым отношениям любви/ненависти со своей «нарциссичной и психопатичной» матерью, которую она потеряла в возрасте трех лет, когда родился брат.
Завитзианос также утверждает, что противоправное поведение его пациентки частично обусловлено полным запретом на мастурбацию. И здесь снова можно увидеть его большую приверженность идее уравнивания женской и мужской сексуальности. В этом отношении уместно процитировать утверждение Лауфер, что «часто предполагается, что женская мастурбация имеет то же самое обыкновенное значение, что и мужская» (Laufer 1982, р. 301). Она полагает, что избегание использования рук при мастурбации является характерным признаком, отличающим женскую и мужской сексуальность. Далее она развивает гипотезу о том, что маленькая девочка бессознательно идентифицирует свою руку с рукой матери, и качество отношений между матерью и дочерью будет определять дальнейшее отношение последней к мастурбации на различных стадиях. На доэдиповой стадии, если девочка чувствует, что не может идентифицироваться с матерью из-за невозможности рожать детей, она будет с тревогой воспринимать действия, совершаемые рукой. В юности, если она ненавидит сексуальное тело своей матери и не может идентифицироваться с ней и ее телом, девушка будет использовать руку, чтобы навязчиво нападать на собственное тело, например, нанося порезы на запястьях или руках. Подобные действия, по мнению Лауфер, возникают в результате «вспышки неконтролируемой враждебности против матери, сексуального партнера или аналитика» (Ibid., р. 298). Я наблюдала точно такую взаимосвязь у женщин, которые «потакали» своему навязчивому желанию воровать в магазинах, что, на мой взгляд, можно понимать как женское первертное поведение, о чем пишет Гринакр (Greenacre 1953а).