ФД: Да, Вы ведь написали труд по истории европейских мод...
ГВ: Правда, да, на немецком. И по Гофману, Э.Т.А. Гофману. Я всегда уточняю, что он Э.Т.А., потому что Гофманов в телефонном справочнике аж три страницы.
ФД: Автор «Сестры Моники»...
ГВ: Я тоже так считаю, но некоторые приписывают этот текст другим авторам.
ФД: В своем дневнике некрофил вспоминает о том, как впервые познал сексуальное удовольствие - в тот год, когда ему исполнилось восемь лет. Ребенок один в комнате, ему скучно. Чтобы как-то развлечься, он играет со своей «теплой и приятной вещицей», и та, к его великому удивлению, откликается на его ласки неведомым доселе наслаждением. Вдруг всё прерывает приход бабушки, которая пришла сказать ему, что его мать умерла.
«Бабушка всхлипывала. «Поцелуй мамочку еще раз», - сказала она мне, подталкивая меня к одру. Я поднялся к великолепной женщине, лежащей среди белых простыней. Я прижался губами к ее восковому лицу, обвил ее плечи ручонками, вдохнул ее опьяняющий запах. Это был запах бабочек-шелкопрядов, которых раздал нам школьный учитель, и которых я разводил в картонной коробке. Этот запах, тонкий, сухой и пряный, запах палой листвы, камней, личинок, исходил от маминых губ, он уже распространился по ее волосам, как духи. И вдруг прерванное сладострастие с ошеломляющей внезапностью охватило мою детскую плоть. Прижавшись к маминому бедру, я почувствовал неизъяснимое наслаждение, испуская в первый раз свое семя».
Не нужно быть адептом психоанализа, чтобы предположить, что это травматичное событие в будущем привело к патологии Вашего персонажа...
ГВ: В медицинском смысле я совершила большую ошибку. Я написала, что он «испускал в первый раз свое семя». Да, он способен испытывать бурное сексуальное наслаждение, однако эякуляция в этом возрасте еще не происходит. Железы еще должны дозреть.
ФД: Этот литературный эпизод не является ли - отчасти — автобиографичным?
ГВ: Нет, ни в коей мере. Наоборот, смерть меня всегда завораживала. Мне повезло: у меня было уединенное детство, и если мне на прогулке попадался скелетик птицы или дохлый кот, я все время задавалась вопросом: что же такое смерть? Мы не знаем, что есть смерть, мы знаем, чем она не является.
ФД: Ваше детство как будто повторяет эхом детство Маргерит Юрсенар: не любящая и отсутствующая мать («Моя мать казалась безликой, как стертая монета, и даже ее присутствие оставляло ощущение пустоты»), свободомыслящий отец, который приохотил вас к чтению...
ГВ: Я была не ребенком, я была маленьким чудовищем.
ФД: Мужественная элегантность вашего стиля и нескрываемое женоненавистничество сближают вас с Юрсенар, в то время как ее чувство святого и постоянный духовный поиск вас как будто бы от нее отдаляют.