Во втором часу пополудни в той же нижней зале появляются епископ и наместник инквизитора (с. 201); они посылают епископа Жана Прежана и Пьера де Л'Опиталя за Жилем де Рэ. Судьи Отправляют их в «верхние покои» замка, где находится обвиняемый маршал, за которым сохранили привилегии, оставив ему Достойное жилище.
Первое «внесудебное» признание
Состоялся допрос с участием Жана Пти, нотариуса церковного суда, Жана Лаббе, капитана на службе у герцога Бретонского, который производил аресты в Машкуле, его оруженосца Ивона де Росерфа, который также был в Машкуле, и наконец с участием клирика Жана де Тушронда, который ведет светское расследование.
Именно при таких обстоятельствах и состоялось первое, так называемое «внесудебное» (то есть состоявшееся независимо как от церковных, так и от светских судебных процедур) признание Жиля де Рэ (с. 202—204). Отмечено, что состоялось оно «свободно, по доброй воле и со скорбию».
Именно в этот момент обвиняемый сознается, что первые свои преступления совершил, когда «скончался дед его, сеньор де Ласюз», то есть в 1432 году. Он утверждает, вопреки настойчивым расспросам Пьера де Л'Опиталя, что совершил преступления, «следуя своему воображению и мысли своей, а не чьим-либо советам, согласно собственному рассудку, стремясь лишь к наслаждению и плотским утехам, а не с какою-то иною целью либо намерением».
Тогда двое уполномоченных посылают за Франческо Прелати. Он вместе с Жилем дает детальный отчет обо всем, что касается заклинаний, который происходили по приезде итальянского алхимика, в особенности о приношении детской руки, глаз и сердца, которое было подготовлено, но не осуществлено. Затем Жиль прощается со своим сообщником.
После этого допроса двое уполномоченных возвращаются в нижнюю залу замка, где сообщают о признании, которого они добились (с. 201) и которое, должно быть, удовлетворило, ибо в дальнейшем речь о пытках уже не идет.
22.10. Большое признание или «признание в суде»
Во время вечери Жиль де Рэ и прокурор вновь предстают перед епископом и наместником инквизитора (с. 205) (скорее всего, в верхней зале замка).
Судьи спрашивают у обвиняемого, желает ли он еще что-то возразить против сказанного прежде. Жиль отвечает, что нет, но затем внезапно сознается перед судьями во всем том, в чем сознался «вне суда». В протоколах значится, что говорил он «с сердечным раскаянием и с превеликою горечью — по крайней мере, на первый взгляд, — и со слезами». Не отклоняясь от первого признания, он пытается дополнить его, устранить ошибки и неточности. Рэ с самого начала решительно настаивает на том, что это были грехи юности, и просит опубликовать его показания на народном языке, чтобы их могли прочесть присутствующие, «большая часть коих латыни не знала». Он призывает матерей, отцов и друзей всех детей к строгости… Он уточняет набор пыток, который применялся им и его сообщниками по отношению к жертвам. Он повествует о том, как выбирал самые красивые головы мертвых детей и доходит до того, что рассказывает, как смеялся со своими слугами, наблюдая, как эти дети умирают.