– Уже слишком поздно. – Он на мгновение умолк, а потом спросил: – Что такого ужасного в том, что все знают, что ты моя любовница?
– Да ничего, – торопливо ответила она. – Дело в самом слове.
– А что не так со словом «любовница»?
– От него тянет изменчивостью. Словно я всего лишь твоя секс-рабыня.
Аид приподнял уголок рта:
– И как же мне тогда тебя называть? Ты запретила использовать «моя царица» и «миледи».
– От этих титулов я чувствую себя неловко, – сказала она.
Персефона не знала, как еще объяснить, почему она попросила его не называть ее «моя царица» и «миледи», но к этому можно было добавить и то, что к этим двум ярлыкам она могла привыкнуть, а значит, стать уязвимой для возможного разочарования. От этих мыслей на нее нахлынуло чувство вины, но эхо разбитого сердца, от которого она страдала во время их разрыва, вынуждало ее быть осторожной.
– Дело не в том, что я не хочу, чтобы все знали меня как твою любовницу… просто должно же быть слово поприятнее.
– Подружка? – предложил Аид.
Она не смогла подавить смех.
– Что не так с «подружкой»? – сердито спросил он.
– Ничего, – быстро ответила богиня. – Просто оно кажется таким малозначительным.
Их отношения были слишком напряженными, слишком страстными, слишком древними, чтобы ей было достаточно называться просто его подружкой.
Но может, это были лишь ее ощущения.
Лицо Аида смягчилось, и он завел палец под ее подбородок.
– Ничто не может быть малозначительным в том, что касается тебя, – сказал он.
Они смотрели друг на друга, и воздух между ними тяжелел. Персефоне ужасно хотелось протянуть к нему руки, прижаться к его губам своими, ощутить его вкус. Ей нужно было преодолеть всего лишь несколько дюймов, и между ними заполыхало бы пламя – они бы нырнули в свою страсть так глубоко, что ничто другое больше бы не существовало.
Стук в дверь отвлек ее от этих мыслей, ввергнув ее сердце в исступление.
– Персефона! Я заказываю пиццу. Какие-нибудь пожелания? – крикнула Лекса.
Она прокашлялась.
– Н-нет. Меня устроит то, что ты сама закажешь, – ответила она через дверь.
– Тогда ананасы с анчоусами. Поняла.
Сердце Персефоны все еще грохотало у нее в груди. После долгого молчания за дверью Персефона уже было решила, что Лекса ушла, но та вдруг спросила:
– У тебя все в порядке?
Аид хохотнул и прильнул к ней, прижавшись губами к ее коже. Персефона выдохнула, запрокинув голову назад:
– Да.
Снова долгое молчание.
– Ты хоть слышала, что я собираюсь заказать?
– Давай только с сыром, Лекса!
– Ладно, ладно, слушаюсь, – по тону ее голоса Персефона поняла, что подруга улыбается.