Пот скатывается по моему лицу, я вытираю его тыльной стороной ладони и подхожу к Кори, покачивая бедрами. Мы сталкиваемся, тремся спинами, сходим с ума, как сходят с ума лишь те, кто ничего об этом не подозревает, и рисуем каракули в воспоминаниях друг друга. Я запомню этот его дикий взгляд. Пройдет время, оно нас разлучит, оно всегда так поступает, и ничего у нас с Кори не останется, кроме этого. Я рада, что однажды сяду за стол, подопру ладонями лицо и вспомню своего доброго друга, который никогда не был плохим парнем, но который, как и я, сходил с ума по жизни.
Джесси играет заключительный аккорд, Уилл ударяет по барабанам, и, тяжело дыша, я смотрю в зал, ожидая, что прямо сейчас в нас полетят еда, столовые приборы, а когда и это закончится, то стулья, обувь. Что там еще можно быстро кинуть в порыве минутного помутнения рассудка? Но толпа тихо и растерянно аплодирует, невеста, стоящая в центре – пухлая, круглая девица с красными непонятно от чего щеками, – молчит, а жених ее – весьма подтянутый молодой парнишка – хлопает длиннющими ресницами. Того гляди, мы взлетим от его растерянности.
– Молодцы-молодцы, – говорит мужичок, который впихнул Уиллу деньги, и быстро поднимается на сцену. Его лицо, похоже, скрипит от фальшивой улыбки. – А теперь мы с радостью послушаем следующую песню, более лиричную и подходящую для этой церемонии. Правда, ребята? – Посмотрев на меня, он цедит: – У нас тут свадьба, а не кабак, милочка, что вы творите?
В его глазах паника, в коленях – дрожь. Я пожимаю плечами, а Джесси подходит к микрофону и торжественно объявляет:
– Тысяча лет!
– Что? – шепчу я, подпрыгнув к нему. – Что еще за тысяча лет?
– Песня такая, – одними губами отвечает он и широко улыбается.
– А я знаю эту песню?
– Все ее знают.
– Ты ошибаешься, – продолжая глазеть в зал, сообщаю я, – понятия не имею, о чем ты говоришь, на ходу сочинять у меня не получается, гений, если ты не в курсе.
Джесси кланяется, отводит меня немного в сторону и показывает Уиллу, чтобы тот отбил бит. Боже, дурдом, меня так и тянет расхохотаться, но я сдерживаюсь и гляжу на Бонда со всей серьезностью, на которую только способна.
– Белла, Эдвард, свадьба, ну же, Реган. В конце эпичный момент, воспоминания.
– Я похожа на человека, который любит «Сумерки»?
– Ты похожа на человека, который любит всё, что ненавидят остальные.
– И как это относится к песне, Джесси?
– Вспоминай, в конце, они на поляне лежали, и там такая мелодия была милая: «Я любила тебя тысячу лет, и буду любить столько же». Поняла?
– О господи, – я хлопаю себя ладонью по лбу, – ты издеваешься, что ли?