Какая несуразица. От безысходности я начинаю нелепо покачивать бедрами. Мы выбрали песню Джоан Джетт «Я люблю рок-н-ролл». Точнее, выбрал Джесси, а мы кивнули, потому что никто из нас нормально ни играть, ни петь не умеет. К счастью, слова я знаю, и уже от этого на душе немного легче. Хотя меня то и дело тянет схватить микрофон и со всей дури сначала врезать им по башке Кори, а потом – Уилла. Ну и Тэмзи можно хорошенько огреть. Она меня раздражает просто так.
– I saw him dancing there by the record machine, – начинаю я сиплым голосом и пялюсь на толпу. – I knew he must have been about seventeen.
Под широким навесом собралось человек так шестьдесят. Они стоят около накрытых столов и смотрят на меня, как на обезьяну в зоопарке. Но какая разница? В конце концов, один раз ведь живем, верно? Да и жизнь нужно не только классно прожить, но и синяки успеть понабивать. Унижение вполне входит в список дел каждого уважающего себя человека. И не стоит выделяться. Позориться так позориться, а главное – под хорошую музыку. Чертыхнувшись и осознав, что сделала я это вслух, я продолжаю старательно изображать соблазнительный танец.
– I love rock-n-roll, – пою я, сжимая в пальцах микрофон, – so put another dime in the jukebox, baby! I love rock-n-roll, so come and take the time and dance with me!
Какая-то женщина с блестящими от дешевого лака волосами хмурит невыщипанные брови – ей-богу, они у нее пол-лба занимают! И я наклоняю стойку с микрофоном прямо к ее лицу и громко, безнаказанно выкрикиваю «Ау!» в проигрыше.
Джесси крадется ко мне, мучая гитару, за спиной трещит ударная установка, я все думаю, что она развалится от оглушающего грохота и напора, с которым Уилл бьет по ней. Тэмми издевается над пожелтевшими клавишами фортепиано – ему наверняка столько же лет, сколько всем нам, вместе взятым, а Кори старательно теребит струны бас-гитары, которую он взял у какого-то мужика в зале.
Мы вместе выкрикиваем: «I love rock-n-roll», – и даже страх нас боится, боится наших звонких голосов, нашего намерения свести здесь всех с ума. Люди молчат, а мы горим, как горят звезды. Как горят мгновения, пролетающие перед глазами с такой скоростью, что ты обычно их не замечаешь. Но я чувствую. Здесь, внутри, я чувствую, как воспламеняюсь и возрождаюсь из собственного страха, как феникс из пепла.
Люди привыкли бояться самих себя, своих мыслей и желаний. Любая попытка быть тем, кто ты есть, понять, кто ты есть, кажется неверной. Тебе стыдно быть собой, стыдно делать то, что хочется, потому что ты должен делать то, что нужно, и это сводит с ума. У нас столько страхов, свихнуться можно. Но правда в том, что в этой жизни бояться стоит других вещей. Каких? Что твой страх публики перед раком? А что насмешки людей перед Холокостом или крушением самолета? Да, тебе кажется, свет клином сошелся на тебе и на твоих проблемах, но фишка в том, что это не так. Твои проблемы – не проблемы, если живут они только в твоей голове. Бороться – вот что главное. Нет ничего постыдного в желании быть тем, кем ты хочешь быть. Пробовать то, что на пути попадается, с головой в собственный мир погружаться, да так, что наизнанку выворачиваться; ошибаться и разбивать в кровь колени – нормально. Ненормально прийти к пятидесятилетнему рубежу без единого шрама. Ты вроде такой идеальный, нетронутый, правильный и разглаженный. Но жил ли ты, если тебя ничего не ранило?