– Я немного выпила, правда. Я чуть-чуть, малышка. Ты вернешься?
– Нет.
– Реган, прошу тебя, ты нужна мне здесь.
– Я так не думаю, мам.
– Зачем тебе думать? – громко спрашивает она. – Просто вернись – и всё! Вернись, ты меня слышишь? Ты нужна мне, ты должна быть со мной рядом, когда мне плохо!
Я опускаю голову и прикладываю пальцы ко лбу. Сколько раз я успокаивала маму, сидела на кухне и прижимала ее к себе, хотя мои руки ныли от синяков и ссадин. Я делала это, потому что она нуждалась во мне. Но почему она никогда не думала, что и я нуждаюсь в ней? Что и меня нужно обнять?
Боль, которую я не ощущала уже очень и очень давно, вырывается из меня диким потоком. Я крепче стискиваю телефон.
– Знаешь, мам, – шепчу я, – мне кажется, вы друг друга стоите.
Я сбрасываю звонок и молча пялюсь на экран, понятия не имея, что делать. В груди так горячо, что больно дышать. Но я дышу – через силу, потому что так надо. Потому что у меня нет другого выхода. Я должна жить дальше, несмотря на все то дерьмо, что меня окружает. Я должна подняться и идти, ведь иной возможности не представится.
Я должна, но не маме, а самой себе.
Я поднимаюсь и бреду к туалету. Перед зеркалом поправляю волосы, умываюсь и замираю, растерянно глядя на свое отражение. Капли скатываются по щекам, падают на темно-коричневую майку, но я не обращаю внимания. Я просто смотрю на себя и тихо, размеренно дышу. У всех ведь есть проблемы. У меня вот предки не совсем адекватные, но у кого-то и похуже бывает. Верно? Я точно знаю. Люди болеют, умирают, с ума сходят. Близких теряют. Себя теряют.
Я опираюсь на край мойки и опускаю плечи. Бывает хуже, бывает…
– Ты в порядке? – раздается знакомый голос, и я оборачиваюсь. Глаза у меня красные, но я не плакала. Я ведь никогда не плачу.
– Да.
Уильям чешет нос и прислоняется спиной к потертой двери, складывает на груди руки.
– Ты что-то хотел?
– Тебя проверить.
– А зачем меня проверять?
– Друзья заботятся друг о друге, птенчик.
– О, а мы с тобой друзья, оказывается? Круто. Я не ожидала, черт, прости, для такого торжественного момента я плохо одета.
– Ничего, тебе идет. Синяки на лице и руках отлично подчеркивают глубину твоих полопавшихся в глазах сосудов. Поверь, здесь бы странно смотрелась чистая и отглаженная одежда. Драные шорты и майка – то, что нужно.
– Рада, что ты одобрил.
– Я не одобрил. Я только сказал, что синяки сочетаются с грязной одеждой.
– Ах, сочетаются! – Я щурюсь и приближаюсь к парню, ясно представляя, как размахиваюсь и врезаю ему. Мы оказываемся так близко, что я ощущаю странный запах мелиссы, исходящий от его кожи. – Меня уже тошнит от твоей грамотности. Откуда такие парни берутся? Может, ты с другой планеты?