— Но это же не совсем так, Джек. Ты же сделал большую карьеру и…
— Положение большого человека в этой профсоюзной лавочке еще не рекомендация, ребятам она не поможет. Надо реально смотреть на вещи, Поль… Хэнд. Я понимаю обстановку. Моих детей нужно соответствующим образом представить, обеспечить их подходящими рекомендациями. Вот я и подумал, что по старой дружбе ты мог бы…
— О чем толковать, Джек! Конечно, я сделаю все, что от меня зависит. Не сомневаюсь, дети у тебя прекрасные, о них стоит позаботиться.
Как ни странно, Босуорт говорил искренне и вполне серьезно. Он был рад помочь Рафферти, так как по-прежнему сохранял к нему дружеское чувство, возникшее еще в приюте.
Рафферти встал.
— Хэдн, — теперь я буду звать тебя Хэдном, — я хочу, чтобы ты знал, как высоко я ценю такое отношение. Через несколько дней я привезу ребят в Нью-Йорк и познакомлю тебя с ними. Надеюсь, уж тогда-то ты не станешь сомневаться в правильности своего поступка, если найдешь нужным помочь им. И еще одно… — Рафферти замялся, посмотрел Босуорту в глаза и продолжал: — Еще одно. Не такой я человек, чтобы не ценить сделанное мне добро. Добром за добро! Ты занимаешься операциями по страхованию, верно? В таком случае тебе следует знать, что я единолично распоряжаюсь средствами нашего профсоюза, отпускаемыми на культурно-бытовые нужды рабочих и служащих. Свыше полутора миллионов долларов, и мы обычно помещаем эти средства в различные страховые фирмы. Кроме того, я распоряжаюсь фондом для пенсионного обеспечения более чем тридцати пяти тысяч членов профсоюза…
Вот так все и началось. Но вовсе не так кончилось.
Дети Рафферти в свое время были приняты в лицей святого Матвея, и Хэдн Босуорт впоследствии не мог не признать, что ему ни разу не пришлось сожалеть о своих рекомендациях. Они действительно оказались примерными учениками, и лицей мог гордиться ими. Сын Хэдна Босуорта очень сдружился с ними и во время каникул часто приглашал их к себе домой.
Рафферти не обманул Босуорта и в другом отношении. Вначале он дал ему возможность совершить несколько удачных деловых операций, а потом подобные сделки, все более крупного масштаба, вошли в систему. Естественно, что когда Рафферти, сославшись на срочную необходимость, попросил одолжить ему денег, Босуорт без колебаний выполнил его просьбу. Лишь значительно позже, подсчитав как-то, что Рафферти задолжал ему свыше пятидесяти тысяч долларов, Босуорт сообразил, что дело тут совсем не в «одолжении». Рафферти давал ему возможность очень недурно зарабатывать на операциях со средствами профсоюза и в свою очередь брал у него «взаймы», не собираясь возвращать долг и рассматривая его как причитающееся ему вознаграждение.