Она не переставала сопротивляться и драться в течение всего акта и даже когда вдруг ее пронзила безумная боль, она почти не отреагировала на нее. Только когда все кончилось и он, задыхаясь, замер в неподвижности, ей удалось выползти из-под его тяжелого тела.
Самое странное заключалось в том, что она ни на минуту не испытала страха. Она была потрясена, ей было противно, но не страшно. Она сразу же поняла, что он от нее хочет, что он сделает. Это было то же самое, чего вечно добивались все мужчины и мальчишки.
В ушах у нее стоял звон от пощечины, которую он ей влепил, когда она его укусила, и было больно внутри. Она чувствовала, как теплая струйка крови бежит у нее по ноге. И все-таки страха она не испытывала.
Она прошла по комнате, надела юбку и, не глядя на него, сказала:
— Жирный сукин сын, ты разорвал мне юбку!
Он сел на краю постели и, стараясь скрыть наготу, натянул на себя серую от грязи простыню. Он не смотрел на нее.
— Возьми деньги, — не отрывая глаз от пола, сказал он. — Возьми все и купи себе несколько новых юбок.
Он поднял взгляд, но глаза его были пустыми. Проснулась и заверещала девочка.
— Там сорок долларов, если не больше, — сказал он. — Возьми все.
Она повернулась к комоду. На нем лежали три десятки, пятерка и несколько однодолларовых бумажек. Она не стала высчитывать, сколько он ей должен за сиденье с детьми, а просто схватила пятидолларовую купюру. Остальные деньги она сбросила на пол.
— Свинья! Грязная свинья! — крикнула она и бросилась к двери, схватив свои туфли.
Фил сидел в кухне и слушал радио. На столе перед ним стояло полдюжины пустых бутылок из-под пива. Свою форменную рубашку он снял.
Он едва взглянул на нее, когда она вбежала.
Она бросилась к приемнику, выключила его, села за стол напротив брата и, не проронив ни единой слезинки, рассказала ему все, что произошло.
Он ни одним словом не перебил ее, молчал, пока она не высказалась до конца.
— Он тебе ничего не повредил? — наконец спросил он.
Он не смотрел на нее, но и она сидела неподвижно, уставившись в пол.
— Не знаю, — вспыхнула она. — Все произошло так быстро.
Он встал, свалив со стола початую бутылку с пивом.
— Мерзавец! — сказал он. — Грязная тварь!
И мрачно взглянул на нее с таким видом, будто она была во всем виновата.
— Ложись в постель, — сказал он. — Иди ложись.
Он направился к двери.
— Фил, — сказала она. — Фил, что ты хочешь…
— Я сказал, ложись, — прорычал он.
Дверь захлопнулась, она услышала его тяжелые шаги по лестнице: он шел наверх.
И тут она впервые заплакала. Она сидела за столом, смотрела на дверь. Лицо ее ничего не выражало, но слезы градом струились по бледным грязным щекам.