Вот тогда, вконец рассвирепевшая Настя и предложила проверить действенность старинного заклятия на ком-либо из учителей. Вероника, рассмеявшись в третий раз, всё же согласилась на эксперимент и тут же предложила кандидатуру своего старого недруга, их классного руководителя и одновременно учителя математики, Марию Степановну.
И они провели этот эксперимент…
И вот чем это всё обернулось…
Глава 4
ВО СНЕ И НАЯВУ (Продолжение)
Когда Настя проснулась вторично, за окном было уже совершенно темно. Тусклый светильник на стене неравномерно, с трудом освещал комнату, вернее, центральную её часть.
Настя приподняла голову, осматриваясь вокруг, и вдруг увидела мать, спящую сидя в кресле. Взглянув на часы на стене напротив, Настя обнаружила, что сейчас всего лишь половина первого ночи. Или уже половина первого ночи… это, как посмотреть…
По всей видимости, успокоительное действие укола всё ещё продолжалось, вернее, не совсем ещё закончилось, ибо, в отличие от первого своего пробуждения, Настя была на удивление спокойна и рассудительна. Да, она помнила о трагической гибели подруги, о том также, что жизнью своей Настя всецело обязана именно Веронике, что погибла та, именно спасая её, Настю. О зловещей Чёрной книге Настя тоже помнила великолепно, но сейчас, в первый момент своего вторичного пробуждения, ничего из этого почему-то её абсолютно не волновало. Гораздо больше волновало Настю то обстоятельство, что матери, по всей видимости, очень неудобно спать сидя в кресле и надо бы её разбудить, что ли…
— Мам! — негромко окликнула мать Настя, чуть приподнимаясь на локте, — Мама! — произнесла она уже чуть громче, усаживаясь на кровати. — Хватит спать, проснись!
Последнюю фразу Настя произнесла во весь голос, но мать почему-то даже не думала просыпаться, а Настя почувствовала вдруг какое-то не вполне ещё осознанное но, тем не менее, явственное беспокойство. Мать обычно спала очень чутко, даже в кровати, она всегда просыпалась от малейшего звука, от самого незначительного даже шороха, а тут! Одно из двух: либо мать очень долго не спала, беспокоясь за Настю, либо, что вполне вероятно, она тоже приняла что-либо успокоительное. Это вполне объясняло необычное поведение матери… но беспокойство, тем не менее, не проходило…
— Мама — почти выкрикнула Настя, чувствуя как неосознанное это беспокойство постепенно уступает место какой-то вполне осознанной тревоге, — Мама! — закричала она что есть силы, — Да проснись же ты, в конце концов!
Мать вздрогнула, чуть пошевелилась и, подняв голову, посмотрела на Настю… а Настя, вся похолодев от охватившего её ужаса, поняла вдруг, что никакая это не мать! В кресле, едва различимая в тусклом свете ночника, сидела… Вероника! Сидела и смотрела на Настю… в упор смотрела своими чёрными, широко раскрытыми глазами и было что-то зловещее в этом пристальном её взгляде…