Или всё же имеет?
Но старушка заговорила первая.
— Поспала, деточка? — спросила она ласково, вставая со стула… тут же, не дав Насте ответить, продолжила: — Посиди, посиди возле сестрички… посмотри на неё в последний раз! Посиди… нельзя так оставлять, грех, кто-то должен посидеть. А мне домой пора.
Ошеломленная Настя раскрыла, было, рот, для возражения, но тут же снова его закрыла. Старушка очевидно приняла Настю за какую-то дальнюю родственницу Вероники, за двоюродную сестру, возможно. Спала сестрица с дороги, теперь вот проснулась, пришла на смену ей, старушке, скорее всего, одной из ближайших соседок по подъезду…
— Не стыда, ни совести у людей! — пробормотала старушка, проходя мимо Насти и тут же останавливаясь рядом с ней. — Пускай не родное дитя… да разве ж можно так поступать! Сына в охапку и укатила… разбирайтесь, мол, как хотите! А отец родной! Срам-то какой! — быстро взглянув на Настю, старушка всхлипнула. — А ты посиди, детка, посиди! Надо кому-то посидеть… а я потом ещё забегу, с утра…
Старушка вышла, а Настя осталась одна в полутёмной безмолвной комнате рядом с мёртвой Вероникой. И вздрогнула от буквально обжёгшей её страшной догадки.
«Это не сон! — подумалось вдруг Насте. — Это всё наяву со мной происходит!»
От страха у неё задрожали колени… книга выпала вдруг из ослабевших Настиных пальцев… выпала, с глухим стуком упала на пол, но Настя этого даже не услышала. Ей было страшно, очень страшно… больше всего на свете хотелось ей повернуться и бежать прочь отсюда, но там, на улице, тоже было не лучше. Там было сейчас темно и безлюдно, где-то среди ночной темноты по-прежнему шастали те пьяные отморозки, а Настя была, как и прежде, босиком и в одной почти прозрачной этой ночной сорочке, под которой, вообще, ничего больше не было…
«А, может, это всё-таки сон! — тоскливо подумалось Насте. — Пусть это будет всего лишь сном, сделайте так, чтобы всё это мне только снилось! Сделайте, чтобы я смогла, наконец, проснуться!»
С отчаянной решимостью Настя изо всей силы ударила себе по щеке, потом, почти сразу же — по второй…
— Просыпайся же, просыпайся! — лупя себя по мордасам, бормотала вполголоса Настя. — Да проснись же ты, идиотка!
На какое-то мгновение ей показалось вдруг, что Вероника чуть шевельнулась на своём страшном ложе, и Настя испуганно замерла с прижатой к щеке рукой. Но скорее всего ей это только почудилось, вокруг всё было по-прежнему тихо и неподвижно, слышно было только как, сгорая, потрескивает свеча у изголовья покойницы. Зато на кухне послышался вдруг какой-то шум, забормотал чей-то невнятный голос, и Настя поняла, что там пробудился, наконец, от сна Вероникин папаша. Вот его тяжёлые шаги послышались в прихожей, там сразу же что-то грохнула и обрушилось… шаги всё ближе, ближе… сейчас он войдёт сюда и увидит её, Настю, увидит в таком вот неприглядном виде. Оглядевшись по сторонам, Настя быстренько подхватила с комода какое-то покрывало, так же быстро накинула его себе на плечи, и в это самое время в дверях комнаты появился Вероникин отец. Остановившись на пороге, он некоторое время молча смотрел на Настю, молча и с каким-то недоумением, что ли…