Хуже того, благотворность этого подхода почти невозможно подтвердить: по оценке Прасада, пользу от такого лечения сумели бы ощутить чуть более половины и без того небольшой части пациентов, которые подошли бы для таргетной терапии, подобранной с помощью генетического тестирования, поскольку его последствия сказывались в среднем немногим менее двух с половиной лет. В целом количество людей, подходящих для генно-таргетной терапии, ежегодно увеличивается примерно на 0,5 %. Хотя подобное лучше, чем ничего, это определенно не тот «квантовый скачок» в раковой терапии, о котором любят рассуждать СМИ.
Заголовки твердят о святом Граале, прорывах и чудесах. Нам внушают, что эти новые методы лечения являются революционной победой, утверждающей наконец-то ту целительную терапию, которую мы так долго ждали. Мне не хотелось бы показаться слишком пессимистичной или игнорировать прогресс, достигнутый в продлении жизни раковых больных за последние годы, но истинная картина отнюдь не так радужна.
В другом своем исследовании Прасад проанализировал новостные сводки, в которых новые онкологические лекарства преподносились в самых превосходных степенях, и обнаружил, что половина описанных журналистами терапевтических методов не получила одобрения со стороны Управления по контролю за продуктами и лекарствами США; более того, лишь один из семи препаратов был лабораторно протестирован, причем ни в одном из этих случаев пациентом не был человек. Разумеется, за гиперболой стоят в первую очередь неуравновешенные журналисты, однако врачи, отраслевые эксперты, пациенты и политики тоже виноваты: ведь они тиражируют безосновательно раздутые истории успеха.
Расширяющееся использование генетического тестирования для подбора правильного метода лечения создает свои собственные проблемы. В 2017 году команда из Вашингтонского университета в Сиэтле одновременно отправила образцы опухолей девяти онкологических больных в две разные компании, предлагающие новейшие технологии секвенирования ДНК для обнаружения мутаций. То, что из этого получилось, должно заинтересовать всех, кто полагает, будто ультрасовременная прецизионная онкология готова к активному использованию.
Согласно информации, представленной обеими фирмами, у одного пациента вообще не выявили генетических изменений. У остальных восьми пациентов лишь пятая часть всех мутаций, обнаруженных в их образцах, совпала на обеих платформах. Когда же компании, основываясь на этих результатах, подготовили рекомендации по таргетным препаратам, пяти пациентам были предложены абсолютно не совпадающие терапевтические наборы. Даже если оставить в стороне возможные технические ошибки, вызвавшие расхождения между двумя тестами, подобный итог не должен вызывать удивления. Мы уже знаем, что типичная опухоль представляет собой мозаику из генетически разнородных клонов и что мутации, обнаруженные в ней, будут зависеть от того, какой фрагмент опухоли был изъят и отправлен на тестирование.