– Да что Вы такое говорите, Леонид Петрович? – холодный тон тётки сменился на обиженный.
– Да я говорю как есть! Я в своём доме, а вы у меня в гостях, а не на заседании суда над врагом народа. А если вы приехали повыгрёбываться, то можете валить к себе домой, и там друг перед другом выгрёбывайтесь.
Громыхнул стул, и послышались тяжёлые, торопливые шаги полковника, покидающего поле боя после разгрома врага.
Я рванула в свою комнату. Вот это Полкан! Вот это он выдал! У меня даже не получается дать оценку его действиям – я слишком взволнована. Из коридора послышался визгливый тёткин голос и всхлипывания, сливающиеся с причитаниями расстроенной бабки и тихим бухтением Пухляка. Ура – уходят! А точнее, сбегают, как трусливые крысы. Ну и скатертью им дорога! И ветра попутного. И порывистого!
Эльвира вторглась на мою территорию лишь спустя часа два. Наверняка распиналась перед Полканом. Глаза у бабки покраснели, а нос слегка распух. Она тяжело вздохнула и спросила:
– Диана, у тебя какие были на сегодня планы?
Были? Неожиданная постановка вопроса! Похоже, не судьба этим планам претвориться в жизнь.
– Я собиралась съездить на кладбище, а потом встретиться с девочками, – отвечаю честно.
– Девочки могут и подождать, а на кладбище зачем? Ты же туда каждую неделю ездишь. Что ты там делаешь одна? Страшно ведь…
– Я разговариваю с мамой и мне совсем не страшно, – признаюсь с ноткой вызова в голосе.
– Ну, ладно, – смутилась бабка, – потом, через недельку съездишь.
И на мой вопрошающий взгляд пояснила:
– Диана, нам необходимо собрать твои вещи. Можно пока только самые необходимые, на первое время, и я отвезу тебя к тёте Наде.
В глаза мне Эльвира совсем не смотрит. Ну вот, всё же вынесли мне приговор.
Сердце колотится по рёбрам, позвоночнику и, кажется, даже в горле. Просить, чтобы меня оставили здесь, нет никакого смысла. Бабка всё видит, всё понимает, но всё равно приняла решение. Что ж, этого следовало ожидать. Просто я немного расслабилась, а теперь пришло время собраться и сгруппироваться.
2
На такси до тёткиного дома мы добрались за тридцать пять минут. Если учесть, что сегодня воскресенье, то на маршрутке, в будний день придётся ехать больше часа до центра и ещё плюс час до школы. Как же мне теперь быть – вообще, что ли, не спать? Однако свои мысли я держу при себе. Ничего, придумаю что-нибудь, лишь бы не другая школа.
На лифте мы поднялись на двенадцатый этаж новенькой шестнадцатиэтажки и остановились перед красивой, бронированной дверью. Замуровались, как в бункере, – значит, есть повод бояться. Дверь нам открыл Пухляк и широко разулыбался.