Серьезно?! Ай, да адвокатишка — возьму на заметку.
— И я вот думаю, птичка моя несравненная, а почему ты мне ни разу не сделала такого заманчивого предложения? — мурчит мне в ухо Петр.
— Так твой Денчик что, уже не против? — я распахнула примерочную и прошла к стойке для оплаты.
— Я что-то сейчас не понял — это серьезно? — в голосе недоумение.
— Петь, а я не понимаю — ты всерьез намерен остаться моим адвокатом? Если нет, то продолжай обмусоливать со своим коллегой, как я капала слюной на его ширинку, — я сбросила вызов и, попрощавшись с оторопевшей продавщицей, устремилась во вражеский стан.
"Вот иду Я красивая по улице, а мужики все вокруг так и падают, так и падают… И сами в штабеля укладываются!"
Примерно так всегда и происходит, но эта фраза из "Девчат" приходит на ум почему-то именно сейчас. Я с трудом сдерживаю улыбку, потому что прямо сейчас мне приятно внимание окружающих и хочется быть очень красивой в их глазах. Наверное, это действует магия красной помады.
Я поднимаю голову вверх и разглядываю голубые витражи огромной высотки. Наверняка с верхних этажей виден весь город до самой "Камчатки". Кстати, пора уже туда наведаться, и, в первую очередь, к Шерхану. Сам он звонит мне редко — не хочет отвлекать такую важную мадам. А я — слишком занятая дрянь, чтобы постоянно помнить о своем стареющем ангеле-хранителе.
И пока совесть не перегрызла мое боевое настроение, я даю себе установку — сегодня же съездить к Шерхану. Даже если — конец света! Оу, ну тогда — тем более! Находясь вдали от своих любимых мальчишек, в качестве убежища я бы выбрала широкую грудь Шерхана. От воспоминания, как его большая ладонь неуклюже гладила меня по волосам, по коже головы начинают бегать колючие мурашки. Почему он не мой папа?
Я бы очень хотела взгромоздиться на колени к большому Шерхану и затихнуть в его надежных и теплых объятиях. Я мечтала об отцовских коленях с раннего детства, но никогда не говорила об этом маме. Почему-то я знала, что она расстроится и станет думать, что обделила меня. У меня не было конкретного образа отца, но, когда не стало мамочки, этот образ обрел очертания директора моей школы. Но разве могла я ему признаться в такой глупости? Представляю, что бы он подумал, если бы двенадцатилетняя девица плюхнула ему на колени свой откормленный зад.
Позднее, уже в Париже, я захотела на колени к Демону. Но ему бы я не призналась в этом даже на очистительном костре. И только дремучий китайский городишко на многие годы вытравил у меня тягу к отцовской любви и коленям. И вот теперь мне снова хочется почувствовать себя маленькой девочкой… О своей глупой мечте я не рассказывала никому, даже Феликсу.