И все так же – глядя в мои глаза.
И проверяя, помню ли, понимаю ли, что именно этими пальцами он вчера прикасался ко мне.
Не хочу выдавать эмоции, но чувствую, что щеки начинают пылать, в горле пересыхает, а мелкая дрожь, которая была утром, ничто в сравнении с тем, как меня лихорадит сейчас. Мне кажется, дрожит каждая клеточка тела, а внутри меня все сжимается в колючий комок, который мешает сделать следующий вдох.
В себя меня возвращает тихое шипение за спиной. Очнувшись, снимаю турку с плиты, но перелить кофе в чашку не успеваю. И к лучшему, потому что я двигаюсь неумело, неловко, то и дело задевая какие-то предметы локтями, – все равно пролила бы. А так – звонок, в котором, к счастью, звучит другая мелодия, не та, которую я напевала минуту назад.
Минуту ли?
Полчаса назад?
Без понятия.
Да и неважно, сколько я пробыла в таком состоянии. Важно то, что я из него выбралась, очнулась от странного морока и не могу больше здесь находиться.
Сбрасываю звонок – условный знак, Лука поймет, что я уже выхожу.
Направляюсь к двери, но, наверное, слишком поспешно. Потому что, когда оказываюсь возле Кирилла, который не сдвинулся ни на шаг и тем самым продолжает загораживать мне выход из кухни, полотенце раскручивается и падает на пол.
Не успеваю его подхватить.
И не успеваю поднять.
Кирилл неожиданно проводит пальцами по моим волосам, а потом наклоняется и, прикрыв глаза, делает шумный вдох.
Я знаю, что за этим последует. Знаю, потому что так уже было. Он отшатнется, изогнет губы в колючей усмешке и спросит, почему я пользуюсь каким-то дешевым дерьмом, если в ванной полно дорогих шампуней с нормальным, привычным запахом, можно даже без запаха – лишь бы волосы не пахли так сильно…
А я, как и прежде, отвечу, что любой запах лучше, чем духи его подружек, которыми он напрочь пропитан, дышать невозможно…
Но сейчас все почему-то иначе.
Он не отшатывается от меня, как от чумной. Наоборот. Его пальцы зарываются в мои волосы, слегка тянут за них, вынуждая меня развернуться и практически прикоснуться губами к черной татуировке.
Несколько жалких миллиметров – единственное, что отделяет мои губы от крыльев, которые вблизи словно расправляются, готовясь к полету.
Чушь.
Конечно же, чушь.
Просто его ключицы приподнимаются, когда он начинает скользить ладонью по моим волосам. Медленно, так медленно, и продолжая жадно вдыхать запах моих волос, будто он ему не просто нравится, а он по нему скучал.
Мне хочется рассмеяться от странных мыслей, которые лезут в голову: вот же придумала, так не бывает.
Но смеха нет.