— Будущий, — вздохнул Эрлих, — я за тем и приехал, чтобы тебя в шаферы звать. Дитрих уже согласился. Ошиблась Клерхен. Не хотели они ее «кому попало» с рук сбыть. Женихов полон дом набежал. Но мы все, наконец, уладили.
— Клерхен женихов перестреляла? — рассмеялся Войцех.
— Хуже, — подмигнул Дитрих, — она с ними подружилась.
— Да что мы у порога стоим? — встрепенулся Войцех. — Проходите, сейчас с кухни что-нибудь принесут, расскажешь все толком. А баня пока пусть топится. Лучше, чем в ванне киснуть.
— Оценим, — кивнул Дитрих.
Накрыли им в малой столовой, уютной квадратной зале с буковыми панелями и обитыми палевым утрехтским бархатом стульями. Жюстина вышла к ним ненадолго, сердечно приветствовала гостей и удалилась, чтобы не мешать их беседе.
Ганс, не забывая отдать должное угощению, излагал историю своего сватовства. Клара, простившись с женихом в Лейпциге, настояла, чтобы он окончил курс в Йене, и домой отправилась одна. С тех пор Эрлих невесту так и не видел, но из переписки знал все, происходившее с ней в родительском доме. Упитанных тельцов в честь вернувшейся с войны дочери закалывать не стали, но и побег в вину не ставили. Жизнь словно продолжилась с того дня, как девушка покинула отчий кров, не прерываясь на долгие полтора года войны. Разве что гостей стало больше, молодые люди со всей округи танцевали на званых вечерах, устраивали даже балы, столь редкие в лесной глуши.
Из Кенигсберга выписали, не считаясь с расходами, портниху и белошвейку, повара и танцмейстера. Но усилия родителей пропали даром. Большая часть прусской молодежи только что вернулась с войны, и после первой же беседы с Кларой молодые люди куда более склонны были видеть в ней боевого товарища, чем будущую невесту.
Отец Клерхен, с упорством достойным лучшего применения, пытался подыскать ей более достойную партию, чем сын торговца шерстью, и даже примчался в Йену, уговаривать Ганса вернуть Кларе слово. Но, в конце концов, заручившись обещанием будущего зятя сделать достойную научную карьеру и признав, что в Германии нет более почетного титула, чем «профессор», дал свое согласие и даже изъявил готовность не тянуть со свадьбой до окончания курса, а отпустить дочь к супругу в Йену.
— Кажется, имена моих шаферов, убедили его, что меня можно пускать в приличное общество, — с улыбкой заключил Ганс, — ты уж, господин граф, оставь свои гусарские шутки до другого раза, не разубеждай его.
— Постараюсь, — усмехнулся Войцех, — когда свадьба-то?
— Через две недели, — ответил Эрлих, — надеюсь, мы не злоупотребляем твоим гостеприимством?