— Нет, конечно, — чуть смутившись, ответил Шемет, — но, понимаете ли, Ваше Превосходительство, мои личные интересы не во всем совпадают с государственными. Я надеялся, что у меня будет возможность позаботиться о них в приватном порядке, без служебной ответственности.
— Понимаю, — кивнул посланник, — и не спрашиваю, в чем они состоят. Но так высоко вам вряд ли удастся взлететь, граф. А принести пользу, не поступаясь своими взглядами, вы, все же, могли бы. Если те, кто мне вас расхваливал, не ошиблись.
— И кто мог хвалить меня Вашему Превосходительству? — удивленно спросил Шемет. — Кажется, в гражданской жизни я еще ничего, достойного внимания, совершить не успел.
— О, вы себя недооцениваете, граф, — рассмеялся Гумбольдт, и от уголков глаз к пушистым бакенбардам потянулись лукавые морщинки, — истории о том, как некий юный магнат в поношенном сюртуке метался по берлинским инстанциям, добиваясь скорейшего избавления от весьма внушительных источников дохода, взбудоражили весь Университет. Да и Фрёбель мне о вас писал. Впрочем, более про вашу матушку. С полным восхищением талантами и усердием госпожи графини в деле народного образования.
— Госпожа графиня — вторая супруга моего отца, — улыбнулся Войцех, — но назвать графиню Жюстину «мачехой» язык не повернется. Я надеюсь, она скоро прибудет в Вену и украсит общество своим присутствием.
— Наше общество весьма нуждается в таких благородных примерах, — согласился Гумбольдт, — но до приезда графини еще есть время, а вы мне нужны прямо сейчас. Ваше уважение к свободе, ваша настойчивость и горячность могут весьма пригодиться. На последнем совещании принято решение об организации Комиссии по борьбе с работорговлей. У Пруссии нет прямой заинтересованности в этом вопросе, ни с какой стороны. И отправить туда кого-то из сотрудников посольства мне не позволят, сочтя это недопустимым расточительством. Но лично я, граф, считаю это дело по-настоящему важным. И хотел бы видеть представителем Пруссии человека, который не будет спать на заседаниях, бездумно подписывая документы. Вы готовы взяться за это поручение, граф?
— Ничего не смыслю в работорговле, — признался Войцех, — но это лучше, чем стаптывать бальные туфли на паркетах. Когда мне приступать к службе, Ваше Превосходительство?
— Я сообщу, — улыбнулся Гумбольдт, — в ближайший вторник. На званом вечере у Фанни фон Арнштейн, которой намереваюсь лично вас представить.
* * *
Сбежать из дому Войцех успел вовремя. Он как раз садился в карету, когда у задней двери флигеля мелькнула знакомая шубка. Юргис мешкать не стал, и кони чуть не галопом рванули со двора по заснеженной мостовой. Войцех откинулся на подушки сиденья и с облегчением выдохнул. Вечер начинался наилучшим образом.