Клерхен Войцех ждал, как никого другого. С Дитрихом он мог говорить обо всем: о предстоящей битве, о грязной политике Конгресса, о преимуществах оружия с клеймом «Испытано в Льеже» даже над английскими заводскими винтовками, о небе, вернувшемся в его сны свежим ветром и ослепительной синевой. Но только не о том, что не давало уснуть в глухой ночной час. Не о Париже, не о Линусе. Срок траура давно закончился, но почтовое сообщение с Францией прервалось, и Войцех в бессилии скрежетал зубами, глядя в темный потолок тесной комнатушки ветхого бельгийского домика, чувствуя себя вдвойне лжецом. С Кларой об этом говорить было не нужно, она поняла бы без слов.
* * *
Эрлих примчался в Эрсталь на взмыленном мышастом коне, отыскав Шемета в цейхгаузе, где лейтенант занимался проверкой обмундирования. Клары с ним не было.
— А Клерхен где? — нетерпеливо спросил Войцех. — Фланкеры волнуются, командира до сих пор нет.
— Клара в Льеже, — понурившись, сообщил Ганс, — в гостинице. Мы почтовой каретой добирались, дорога ее измотала совсем. Ждет тебя к ужину.
— Меня? — удивленно переспросил Войцех. — Не нас?
— Тебя, — подтвердил Ганс, — Дитриху не говори пока. И…
Он замолчал, подбирая слова.
— Если она скажет, что я безответственный, беспринципный эгоист и безмозглый болван, не спорь, ладно? Просто соглашайся со всем, что она говорит.
— Ладно… — в полном недоумении протянул Войцех, — как скажешь. А в чем дело-то?
— Не могу, — вздохнул Ганс, — я слово дал, что молчать буду. Сам увидишь.
Он вдруг просветлел и потащил Войцеха из цейхгауза к коновязи. К седлу мышастого был приторочен большой сверток, обернутый парусиной.
— Вот, — Эрлих распутал веревки и вручил Шемету запыленный в дороге баул, — это тебе. От Клары. И от меня.
В бауле оказалась прекрасно выдубленная медвежья шкура с головой и когтями. Великолепие несколько портили двойные отверстия на груди, так и не зашитые скорняком.
— Спасибо, конечно, — пробормотал Войцех, — да на что она мне сейчас? Могла бы и до осени подождать.
— Не могла, — усмехнулся Ганс, — ничего, в обозе не пропадет. В Париж пани Каролине отвезешь. Пусть у камина бросит. Из твоего ружья Клерхен эту тварь застрелила.
— Так уж и тварь? — вскинул бровь Войцех. — Давай, договаривай, не томи.
— Мы на охоту поехали, — Ганс поморщился, как от застарелой боли, — через месяц после свадьбы. Клара от ловчих оторвалась, все ей не терпелось твой подарок в деле опробовать. А потом ее казачок прискакал, лица на нем не было, только и мог, что за рукав меня тянуть. Я помчался, чуть из седла по дороге не вылетел, ветки все лицо исхлестали. Гляжу, на поляне конь лежит, брюхо разорвано, кровь по снегу веером. А рядом Клерхен стоит, с ружьем, в разодранном платье, волосы по плечам разметались, ноздри раздуваются. Чисто Диана. И эта тварь лежит в двух шагах от нее. Наповал. Как меня увидела, первое что сказала: «Шкуру — командиру». Вот, я и привез.