Ночь еще не окончилась, а Полоцк, устланный трупами и умирающими, уже был в руках войск Витгенштейна.
* * *
Войцех, в разодранном ментике, надетом в рукава, перепачканный кровью и сажей, бродил по улицам. Корнет Шенне, с головой, обмотанной окровавленной тряпицей, рассказал ему, что поручика Сенина в последний раз видели, когда тот, во главе полуэскадрона, обходил французов по кривой улочке, ведущей к мосту. В лазарете, куда Войцех помчался после этого известия, Сенина не обнаружилось, на площади, где собирались уцелевшие гродненские гусары — тоже.
Когда Шемет, потративший в бесплодных поисках почти час, вернулся к лазарету, Сенин уже был там. Кто-то заботливо прикрыл его серой шинелью, но неестественно вывернувшаяся шея и синеватая бледность лица с заострившимися чертами не оставляли сомнения в случившемся.
Шемет кинулся к другу, лежащему на земле возле входа в отведенное под лазарет здание, отдернул шинель. Французский клинок вошел справа, перерубив ключицу, шнуры на синем доломане расползлись на месте удара окровавленными клочьями.
Войцех уселся на грязную мостовую, положив голову Сенина себе на колени. По покрытому копотью лицу его темными дорожками текли слезы.
— Миша, Миша… Как же это? Как?
Подошедший Кемпферт наклонился, осторожным движением снял голову Сенина с колен Войцеха, мягко, но настойчиво потянул Шемета вверх.
— В первый раз? — тихо спросил он.
Войцех кивнул.
— Поплачь, сынок, поплачь, — ротмистр отечески обнял Войцеха и погладил по встрепанным волосам. Кивер Шемет потерял еще в атаке, — но помни: твоей вины в этом нет.
Войцех покачал головой и вытер слезы рукавом ментика.
* * *
На другой день, после торжественного въезда графа Витгенштейна в Полоцк, в соборе отслужили благодарственное молебствие за победу и панихиду по убитым товарищам. Войцех, по долгу службы присутствовавший в церкви, был бледен и тих. Накануне он с трудом мог уснуть, несмотря на усталость. И во сне все видел горящий город и Сенина, падающего под ударом кривого клинка. Пока, уже под утро, незнакомый женский голос не произнес в его сне «Соберись, Шемет. Живи дальше».
«Это приказ», — с горькой улыбкой подумал он и провалился в спасительный сон без сновидений.
Долго отдыхать в разрушенном Полоцке не пришлось. Уже на следующий день окрыленный успехами Витгенштейн двинул свой корпус по следам отступающего к югу маршала Виктора.
На второй день наступления в короткой и жаркой схватке у деревни Пустынники эскадрон потерял своего командира. Кемпферт, первым из офицеров проливший кровь свою в Отечественную войну, еще в деле под Вилькомиром, пал смертью храбрых в отчаянной сабельной сшибке. Опрокинутая французская кавалерия бросилась прочь, и Гродненцы гнали ее почти пятнадцать верст, до самых Ушач. Войцех летел впереди эскадрона, увлекая за собой гусар, и жаркая ярость бушевала в его сердце, ожесточенном недавней потерей.