А потом колеса застучали по булыжной мостовой, и городской шум, приглушенный, ночной, возвестил о том, что они прибыли на место. Скрежетнули ворота, карета остановилась. Войцеха снова подхватили на руки, внесли наверх по скрипучей деревянной лестнице, словно тюк сгрузили на пол. Помещение наполнилось звуками — топот расторопных ног, стук металла о дерево, плеск воды. Вскоре его размотали, оставив лишь повязку на глазах, и блаженное тепло горячей воды окутало изможденное тело, когда его погрузили в большую ванну. Уже привычная мужская рука взялась за губку, отмывая от дорожной грязи. Это было восхитительно. Унизительно. Стыдно.
«Буду жить, — усмехнулся про себя Войцех, — если уж о достоинстве беспокоюсь».
Тела коснулась прохлада крахмальной простыни, под ней чувствовалась мягчайшая перина, сверху — шелк одеяла. Войцех попытался было задуматься над происходящим, но почти сразу уснул. И на этот раз сон был вполне человечьим — звук трубы и летящие на битву кони.
* * *
Разбудило его прикосновение ледяных пальцев к обнаженному животу. Шемет сжался, стиснул зубы, предчувствуя неизбежную боль, но на этот раз легчайшее касание было почти ласковым.
— Я сделал все, что мог, — произнес баритон, — он выживет, если ему хватит на это сил. Можешь начинать его кормить.
В ответ раздался странный звук, словно кто-то всхлипнул в ужасе.
— Бульон, молоко, — с насмешкой произнес баритон, — а ты что подумал? Я более не могу злоупотреблять твоим гостеприимством, у меня дела в Константинополе. Прими на прощание совет, не торопись с объятием. Дай ему окрепнуть.
— Но ты сказал, что он еще может умереть, — сказал почти что знакомый голос.
— Может, — сурово произнес баритон, — но ты мне запретил поддерживать его силы. Я вытащил из него все, на что он был способен. И его безумие… Он почти дошел до предела, за которым будет бесполезен даже для такого Безумца, как ты. И вернулся. Удивительная крепость духа. Береги его, друг мой. Возможно, ты был прав, и ему еще предстоит вернуть мне долг. Прощай.
Дверь захлопнулась за незнакомцем, и в комнате снова воцарилась тишина.
— Войцех, — позвал мягкий юношеский голос, — Войцех, ты меня слышишь?
Шемет решил не отвечать. Ему спасли жизнь? Что ж, прекрасно. Но что делать с этой жизнью, он решит сам. И уверенность в том, что цена, которую ему наверняка назначат за ее спасение, окажется выше, чем он готов заплатить, укреплялась в Войцехе с каждой минутой.
* * *
Дорожный провожатый исчез вместе со странным лекарем. Теперь о Войцехе заботился тот, кто просил о его жизни. Кормил из чайника теплым бульоном или молоком, обмывал, расчесывал, с почти родительской нежностью, словно малое дитя. Силы понемногу возвращались, но Шемет упорно делал вид, что не в силах ни пошевельнуть рукой, ни повернуть голову. Судя по шуму, доносившемуся из-за плотно закрытых ставен, визиты свои непрошеный благодетель наносил по ночам. В комнате стояла кромешная тьма, но хозяин дома, похоже, видел не хуже, чем днем. Войцех все еще спал большую часть времени, но в краткие часы одинокого бодрствования все его мысли сосредотачивались только на одном — на побеге из слишком гостеприимного дома.