— Это от температуры. — Раздался через какое-то время чей-то строгий голос над головой. Рядом со мной стояла женщина в синих бахилах поверх грязных малиновых сапог. — Сорок? Плохо сбивается? Сейчас посмотрим.
Я присела, откинувшись на подушки, заботливо уложенные мамиными руками. Надо мной склонилась врач. Орлиный клюв, поддерживающий очки с толстыми стёклами, маленькие щелки серых глаз, тонкие губы, сморщенные в напряжении. И стетоскоп, хищной змеей метнувшийся к моей груди.
Отогнула одеяло, вложила все оставшиеся силы в то, чтобы выпрямиться. Рука со стетоскопом замерла возле моей шеи. Женщину явно беспокоило то, что она видела. Что там? Что? Грудь вывалилась из лифчика? Так и вываливаться особо нечему. Что вы там разглядываете? А?
Опустила глаза и скривилась. Несколько противных красных прыщиков с желтой прозрачной головкой. Один, два. Ерунда. Просто прыщи. С кем не бывает. Ну же, слушайте легкие и проваливайте. Я — живее всех живых!
— Понятно. — Вздохнула врач и приложила ледяной стетоскоп к моей груди.
Что? Что ей понятно? Ух, как холодно! Хватит в меня тыкать этой штукой. Все!
— Дышите.
Да дышу я, дышу! Иначе давно бы сдохла. С такой-то слабостью. Мне бы приле-е-ечь… Кажется, погорячилась. Немного отдохну и буду, как новенькая…
— Спиной. Так. Так. — Через полминуты. — Легкие чистые. Одевайтесь.
Я опустила пылающую голову на подушку и дрожащей рукой натянула одеяло на подбородок. Др-р-р. От этих манипуляций трясло еще сильнее.
— Ветрянка. Чистой воды ветрянка. — Пробормотала что-то под нос. — У взрослых переносится гораздо тяжелее. — Она уже что-то писала на листочке, разговаривая с мамой. До меня им явно не было и дела. — Волдырей станет больше. Грудь, спина. Ни в коем случае не расчесывать. Купите краску Кастеллани, обрабатывайте, она хорошо подсушивает. Это от температуры, — женщина выдавала невнятные каракули один за другим, — это в горло, это от кашля, это ацикловир, закладывайте тетрациклин…
Список крутился у меня в голове нескончаемо долго. Слова отражались от стен и больно били в висок. Бам-бам! Кто-нибудь, прекратите это. А?
Проваливаясь в сон, я что-то пролепетала про «позвоните Ане, что не смогу прийти на работу» и закрыла глаза. Не знаю, сколько прошло времени, но когда открыла глаза снова, солнце стояло высоко и явно собиралось прожечь мне сетчатку.
— Выпей, — попросила мама и сунула мне в рот какой-то яд.
Послушно приняв свою горькую долю, я проглотила гадость. Упала на подушку. Но родительница не сдавалась. Подошла с другой стороны и принялась что-то брызгать мне в рот, оттягивать веки и выдавливать туда мазь.