— Ты не сердись. — Она уткнулась взглядом в асфальт под ногами и намотала рукав на кисть руки. — Я тогда просто рассердилась, что даже у этого паралитика все в жизни хорошо, а у меня говняно. День такой был.
— Он не паралитик. — Набычилась я, скрещивая руки на груди.
— А чо дергается тогда?
— Иди в задницу. — Отвернулась от нее.
Перед глазами мелькали мушки. Городская пыль противно щекотала горло.
— Ладно-ладно, крутышка. Не пыхти. Извини, если… обидела. — Истоптанные чуни девочки прочертили невидимые линии на разогретом асфальте. — Батя, что ли, твой?
— Нет.
— Я думала, что батя. Хоть и не видела тебя раньше здесь. Похожи вроде. — Зыркнула на меня, покачала головой. — Только не говори, что он — мужик твой.
— Нет.
— Ну, ладно. А то ты пришла, а он с этой бабой. — Она довольно хрюкнула.
— Ты бы закрыла уже рот.
Девчонка тяжело выдохнула.
— Курить будешь?
— Нет.
— Не умеешь? — С издевкой.
— Отвали.
— Да по тебе просто видно. Без обид.
Я уронила лицо в ладони. Перед глазами все еще стояла неприятная картина.
— Она приходит к нему время от времени.
— Кто? — Я удивленно обернулась.
Девчонка, по-пацански зажав сигарету зубами, прикуривала.
— Баба эта. — Щелкнула зажигалкой. — Фифяфтая.
— Да?
— Угу. — Из ее рта вырвался тонкий дымок. — Много лет уже.
У меня глаза на лоб полезли. Они же с Иваном с молодости знакомы. У нее — семья. Он — один. Как долго все это продолжается? Что если… всю жизнь? Но тогда зачем ему такие отношения?
— Много лет?
— Не знала? — Девчонка оглядела меня с ног до головы. — Сколько себя помню. Ходит. В основном в обед. Чтобы по-быстрому.
Она довольно растянула лыбу.
— Хм. Ясно.
Трехлапая собака активно завиляла хвостом.
— После этих встреч ему всегда лучше. — Задумчиво произнесла собеседница.
— Что? — Уставилась на выбритый над ее виском узор.
— Не дергается. — Кивнула в подтверждение своих слов. — Совсем. Даже на нормального мужика похож становится. Не то, что те, которые, — ее рот скривился, точно от боли, — к моей обычно мамке ходят. Алкаши.
— А…
— Ага. — Она указала кончиком сигареты на окно на втором этаже. Синие грязные шторы, облупившаяся краска на раме. — Если у меня не выходит раздобыть капусты на вокзале, ей приходится брать клиентов. — Усмехнулась. — А мне ошиваться здесь, на улице.
Мне вдруг стало не по себе.
— Это ты меня ограбила, да? — Тяжело вздохнула, сверля взглядом девчонку.
Та устало опустила плечи.
— Просто когда я проснулась, увидела эту собаку. Теперь она везде с тобой. Значит, это была ты.
— Орать будешь? — Посмотрела на меня виновато девчонка.
— Нет.
Не этот ее поступок, меня бы здесь не было. Да и поздно, наверное, устраивать скандал. Значит, ей эти деньги были нужнее.