Через полчаса седобровый доктор садится возле меня на стул и склоняется над бумагами с анализами:
— Это не по нашей части, девушка. Ждём другого специалиста, сейчас придёт.
— В смысле? Не поняла. — Я с трудом сажусь на кушетке. — Что с моим ребёнком?
— Пока с ним всё в порядке. — Его голос отдаётся эхом в ушах. — Через пару минут подойдёт Доктор Красавчик, осмотрит, ознакомится с вашими данными, назначит необходимые исследования, и только тогда будем знать точно. Не волнуйтесь, он высококлассный специалист, вы в надёжных руках.
— Доктор…кто? — Морщусь я от боли.
— Доктор Красавин. А-а, вот, кстати, и он. — Врач поднимается со стула и указывает на вошедшего. — Вадим Георгиевич, прошу вас.
Я поворачиваюсь, и мне не сразу удаётся увидеть его целиком. Приходится поднять взгляд, чтобы отыскать его лицо, закрытое маской.
Он большой.
В смысле, высокий. Я бы сказала, даже величественный — как не в меру обожаемый Катькой Маяковский. Или даже выше.
Скала.
Рядом с таким великаном обычные люди кажутся простыми букашками. Может, я преувеличиваю, но отсюда, с кушетки, он кажется мне именно таким.
— Добрый вечер. — Произносит он безэмоционально.
Скользнув по мне ровным взглядом, делает шаг, берёт из рук предыдущего врача лист с анализами и данными осмотра. Больше я его не интересую, только эти бумаги.
— Угу. — Говорит он, пробегая глазами по строчкам. И отогнув приклеенную к листу бумажку с результатами анализов, снова повторяет: — Угу.
Что это значит?
Я на некоторое время даже забываю о боли.
Заворожено смотрю на эту глыбу, на это средоточие суровости и сдержанности, и думаю вовсе не о том, в какой области он специалист, а о том, какие красивые и большие у него руки. И как чётко сидит на нём его форма — уверенно подчёркивает широкие плечи, прямую спину, узкую талию.
— Хм. — Вдруг выдаёт он, дёрнув одну из бумажек.
Из-под маски слышится едва различимый вздох.
Густые чёрные брови над тёплыми карими глазами приходят в движение. Доктор явно чем-то обеспокоен.
— Что со мной? — Сипло спрашиваю я.
Вытираю руки о полотенце и прислушиваюсь. За стеной, в процедурке, кто-то беседует: это старшая сестра Анфиса Андреевна в очередной раз распекает кого-то из девочек-ординаторов.
— Какой же ты врач, Людка! — «Ага, ясно, значит Люду Невелину». — Ты ж всю операцию в его очи ненаглядные пролыбилась! Тьфуй! Стыдоба!
— Анфиса Андреевна, я…
— Не Анфискай мне тут! — Слышатся шаги, подошвы её старомодных мокасин шоркают по кафелю. — Таких, как ты, знаешь тут сколько у него? Полное отделение! Да плюс все остальные этажи. И все в глаза ему смотрят! С придыханием! А тебе учиться нужно, впитывать материал, практиковаться. Людей спасать, в конце концов! А как потом? Всё самой делать придётся, и никакого Красавина рядом не будет.