— Э-эй! — Проскальзывает в помещение Катя. Улыбается мне, быстро прикрывает дверь, проходит, садится рядом, берёт мою ладонь и крепко сжимает. — Ну, как ты?
— Больно. — Признаюсь я, морщась от неописуемых ощущений.
Вот, что мне нужно — капля сочувствия. Когда кто-то держит тебя за руку, гораздо легче всё это терпеть. Я рада, что ей позволили прийти.
— А меня, представляешь, не хотели пускать! — Вдруг начинает возмущаться подруга. Достаёт из кармана салфетку, заботливо стирает пот с моего лица, затем аккуратно промокает ею мой нос и щёки. — Ничего не говорят, в кабинет не пускают, а я так нервничаю, сижу там, не знаю, что делать, и у кого помощи просить!
— Кать, скажи, что ты не позвонила моему отцу? — С надеждой интересуюсь я.
— Нет. — Успокаивает меня Катя. — Но хотела. — Тут же добавляет она честно. — И если бы мне не удалось прорваться сюда и увидеть тебя живой, то минут через пять моё терпение бы лопнуло, точно говорю! И тогда бы я уж дозвонилась не только до твоего отца, но и до министра здравоохранения!
— Ой-й-й… — Меня выгибает от тупой, ноющей боли в спине.
— Что? Больно? Где? — Суетится подруга.
— Тут, там, везде. — Цежу я сквозь зубы, вцепляясь мокрыми пальцами в её рукав.
— А живот?
— Не знаю. Уже не так сильно.
— Тебе сказали, что с тобой такое?
— Нет. — Рычу я, стараясь дышать ровно и спокойно.
— Я слышала от медсестричек, что к тебе вызвали какого-то крутого специалиста. Не переживай, он придёт, посмотрит тебя и всё скажет.
— Он уже был… — Бормочу я, наваливаясь на её плечо.
— Да?
— Ага. Шпала такая, лицо кирпичом. Даже смотреть меня не стал.
Нет, конечно, лица его я не видела, но злость и обида, замешанные на страхе и боли, подсказывали мне сейчас, что лицо его должно было быть не менее равнодушным, чем тёмные глаза.
— Ой, это тот, высокий такой который? — Оживляется Катя.
— Ага.
Надо признаться, его рост и осанка внушали мне не меньшее волнение, чем его строгий взгляд.
— Ясно.
— Что ясно, Кать?
— Думаю, тебе стоит довериться ему. — Серьёзно говорит она. — Девочки в приёмном о нём отзывались чуть ли не с благоговением. Он такой, он сякой! И фамилия ещё такая…
— Кать, он тебе что, понравился?
— Мне? — Она таращит на меня глаза. — Что ты, вовсе нет! Просто… — Подруга мечтательно улыбается. — Он прошёл мимо меня по коридору, а за ним шлейф такой… Ммм… У моего бывшего такой же парфюм был, «Эрос» называется! Бог любви! Ты же помнишь, как я от него балдела? Ну, и тут воспоминания эти всякие, ну, ты понимаешь… — Катька отмахивается, будто отгоняя от себя морок нахлынувших мыслей о былом страстном романе.