Не его смена.
Ясно.
Через час в динамике телефона раздаётся визг Барракуды:
— Нельзя было заболеть в другое время, Кукушкина?
— Простите, что не согласовала это с моей почкой. — Отзываюсь я, меряя шагами палату и стараясь дышать ровно. — Представьте, ей вздумалось выяснить свои отношения с камнем именно сейчас!
— То есть, ты никак не сможешь провести интервью?
— Только если Дубровский не согласится приехать в отделение урологии. — Не выдерживаю я. — Как думаете, стоит у него об этом спросить?
Может, он и поухаживает за мной здесь, и подержит банку с мочой? Чем чёрт не шутит.
— Кукушкина!
Мне приходится отстраниться от трубки, чтобы в уши не влились потоки ворчания истеричной шефини.
— Я передам свои заметки и наработки тому, кто возьмётся за интервью, — наконец, не выдержав, добавляю я, — а теперь простите, мне нужно пойти и пописать в банку.
Я сбрасываю вызов.
Пусть увольняет.
Разве может быть что-то хуже этой боли?
Но телефон трезвонит вновь. Я выхожу в коридор и нажимаю «принять»:
— Если вы хотите наорать на меня ещё раз…
Но меня перебивает голос отца:
— Алиса, ты где? — Он взволнован.
— Я… а, привет. — Мой путь лежит через столовую, и я останавливаюсь, чтобы посмотреть на клейстер из каши и серого цвета котлетки в тарелках других пациентов.
«Фу-у-у». Меня начинает мутить.
— Я спрашиваю, ты где?!
— Пап, я не могу пока с тобой встретиться, у меня много работы. — Вру я.
Стараюсь быстрее покинуть это место. Удушливый запах тушёной капусты, зажарок и кислого молока проник уже, кажется, под самую кожу. Мне дурно, очень дурно.
— Что это за звук?
— Где? — Бормочу я, ускоряя шаг.
Мои братья по несчастью, словно сговорившись, начинают громче стучать ложками по тарелкам. Откуда у них аппетит? Я что, одна мучаюсь от боли в этом отделении?
— Где ты, дочка?
Надо же, вспомнил, что я его дочь.
— Я перезвоню! — Обещаю я и раздражённо скидываю вызов.
Возвращаюсь в палату, пью, иду в туалет, пью, корчусь от боли.
После таких мучений мне никакие роды не страшны. Снова пью, иду в туалет, пью, потею, стискиваю зубы — кажется, этот водоворот испытаний не закончится никогда.
К вечеру я вымотана сильнее, чем вчера. Волосы липнут к мокрому лицу, на ладонях следы от ногтей — я стискиваю пальцы в кулаки каждый раз, когда терпеть становится невыносимо, а выпитая вода действительно уже льётся из ушей, ведь походов в туалет со злосчастной банкой уже не счесть.
Я выгляжу и чувствую себя уже просто отвратительно, когда вдруг приходит сообщение от Кати: «Аллочка заставила МЕНЯ взять интервью у этого куска говна».
Прочитав, я собираюсь разреветься, беспомощно тяну носом воздух, сжимаю челюсти, и как раз в этот момент в дверь палаты раздаётся вежливый стук.