— Тебе придётся смириться, что мы с твоим отцом любим друг друга!
Я вижу, как Лесечка топает ножкой, и мне становится противно и тошно одновременно. Интересно, когда отец положил на неё глаз? Надеюсь, не тогда, когда она вот так же топала ножкой на лестничной площадке, не желая идти в садик.
— Как вы, вообще, снюхались? — Брезгливо спрашиваю я. — Ты ж всех ухажёров отшивала: этот недостаточно молод, тот недостаточно богат, этот вообще урод. А тут бинго? Так выходит? Вполне себе юный дедуля, состоятельный. Эдакий сексуально активный стрекозёл! Подумаешь, небольшое брюшко, да? Зато своя квартира, машина и счёт в банке!
Я сама захлёбываюсь ядом обид, выплёскивающихся из меня наружу, но ничего с собой поделать уже не могу. Мне хочется, ужасно хочется уколоть её ещё больнее, чтобы Леся почувствовала себя так же, как в тот момент, когда отец, как ни в чём не бывало, заявил мне с порога палаты, что трахает мою обожаемую подругу.
Для него это как чаю мятного попить!
Боже… мятный чай…
И как я сразу не догадалась?
— Ты не права, Алиса. Мы… мы… у нас давно любовь! Александр Палыч — очень благородный человек, зря ты так о нём.
Очень благородный. Такой благородный, что отправился окучивать очередную идиотку в тот вечер, когда его жена умирала от рака.
— Мы поженимся, мы уже решили. — Добавляет Леся. — И тебе придётся смириться!
— Ну, конечно. — Киваю я, стискивая челюсти. Новая волна слёз затягивает глаза. Я пытаюсь продышаться, затем смахиваю влагу с век и вижу, как отец там, под окнами, уже подходит к моей подруге. — Совет вам, да любовь. — Тихо говорю я.
— Зачем ты сказал ей про нас? — Слышится недовольный Лесин писк.
— А как, по-твоему, я должен был объяснить, что знаю про госпитализацию и беременность?
— Мы же договаривались сказать ей позже!
Не желая выслушивать их перепалки, я сбрасываю вызов и отхожу от окна.
Мне не хочется видеть этих двоих вместе. Они мне отвратительны. Оба. И подруга, которая с такой лёгкостью запрыгнула на моего отца и выболтала ему все мои тайны, и отец, который к старости, оставшись один, вдруг воспылал любовью к тому, кто вдвое младше его, а также стал на удивление таким заботливым, что припёрся ко мне в больницу.
Я вытираю слёзы, умываю лицо и начинаю ходить по палате.
Надоело быть беспомощной. Я со всем справлюсь сама: и с ребёнком, и с работой, и с любыми трудностями. Вот только выгоню из себя этот чёртов камень, выпишусь из лечебницы, встану на ноги и всем докажу, что не нужно меня жалеть.
Намотав несколько кругов в узком помещении, я выхожу в коридор.