Родные Феми отправили к нему в квартиру уборщицу — решили привести ее в порядок, чтобы выставить на продажу. Наверное, они хотят отпустить ситуацию и жить дальше. Но уборщица нашла за диваном окровавленную салфетку. Новость активно постят в снэпчате, чтобы люди поняли: Феми исчез не по собственной воле. Родные Феми снова ждут ответов на вопросы.
Айюла говорит, что могла сидеть на том диване. Могла положить салфетку, чтобы не испачкать его. Могла про ту салфетку забыть.
— Ладно, если спросят, скажу, что у меня кровь из носа потекла. — Айюла сидит у туалетного столика, перебирая дреды, а я стою у нее за спиной, нервно сжимая и разжимая кулаки.
— Айюла, если ты сядешь в тюрьму…
— В тюрьме сидят только виновные.
— Во-первых, это не так. Во-вторых, ты убила человека.
— Я защищалась, и судья поймет это, да? — Айюла наносит на щеки румяна.
Она живет в мире, где все происходит так, как угодно ей. Это непреложный закон, вроде закона всемирного тяготения.
Айюла продолжает накладывать макияж, а я выхожу на лестницу, сажусь на верхнюю ступеньку и прижимаю лоб к стене. В голове у меня трещат разряды молнии. Стена обычно прохладная, но день выдался жаркий, поэтому легче не становится.
Тревогами и страхами я привыкла делиться с Мухтаром, но он в больнице, а здесь мне довериться некому. В миллионный раз я представляю, что получится, если рассказать правду маме.
«Мама…»
«Хм?»
«Хочу поговорить с тобой об Айюле».
«Вы снова поругались?»
«Нет, мама. С Феми… э-э-э… случилось несчастье».
«Это с тем пропавшим пареньком?»
«Он не пропал, он погиб».
«Ой! Jésù ṣàánú fún wa!»
«Да… Ну… Дело в том… Убила его Айюла».
«Что с тобой такое?! Почему ты обвиняешь свою сестру?»
«Айюла позвонила мне… Я видела труп. Я видела кровь».
«Замолчи! Разве так можно шутить?!»
«Мам, я просто…»
«Я сказала, замолчи! Айюла — красавица с золотым характером… В этом дело? Ты из ревности говоришь такие чудовищные вещи?»
Нет, маму вовлекать бессмысленно. Она либо умрет от ужаса, либо напрочь отвергнет саму возможность подобного. Возможность подобного она отвергла бы, даже если бы ей самой пришлось избавляться от трупа. Мама отвергла бы, а потом обвинила бы меня, мол, я, как старшая, ответственна за Айюлу.
Так было всегда.
Айюла разобьет стакан — я получаю нагоняй за то, что ее напоила. Айюла провалит экзамен — я виновата в том, что не занималась с ней. Айюла возьмет яблоко и уйдет из магазина, не заплатив, — меня ругают за то, что сестренка осталась голодной.