Но Юрий Иванович «щёк не надувал», людей понимал и сам никакой работы не чурался.
Что также характерно, Дроздов никоим образом не противопоставлял себя своему предшественнику. Мол, так было при Соломатине, забудьте, у нас теперь всё будет по-иному! Нет, наоборот.
Нам говорили:
«Юрий Иванович многое унаследовал от Бориса Александровича. Подходы к делу, жёсткость и цепкость — ничего не бросать, а сначала „повалять“ как следует, посмотреть… С ним работать было интересно!»
Были в этой работе трудности и проблемы, но и, разумеется, положительных моментов хватало. В частности, это встречи со знакомыми людьми, соучениками по 101-й школе, былыми сослуживцами. Разведка — не армия, когда большинство из тех, с кем когда-то учился или служил, вряд ли уже повстречаешь, потому как страна большая и гарнизонов много. Хотя есть такая армейская мудрость: если за полчаса разговора два офицера не найдут ни одного общего знакомого, то, значит, один из них иностранный шпион.
Так вот, известный уже нам по Китаю Иван Юрьевич (видите, и у нас с вами за недолгое время общения на страницах этой книги появились общие знакомые!) рассказывает:
«В Америку я поехал в 1973 году — меня назначили резидентом по ПР, политической разведке. Потом уехал главный резидент Соломатин — и приехал Дроздов. Для меня это был сюрприз! Я же не интересовался подобными вещами — кто там приедет, у нас такие вопросы не приняты. Зато было приятно, что приехал он, знакомый человек, и мы хорошо встретились.
Ну а далее — работа. Участок у меня был большой, получалось по две-три встречи в день. Хотя работать было хорошо. Почему? Да потому, что русских тогда в Нью-Йорке было мало. Когда я выбирался за пределы определённого круга в городе — там вообще никого наших не было, можно было чувствовать себя свободней. Это сейчас — невозможное дело! Везде русских полным-полно и занимаются чёрт-те чем… Впрочем, и тогда порой всякое случалось.
Помню, у меня была операция — мы с женой её проводили. Сначала выходили вдвоём, и на самый последний момент выходила она. Принимала и передавала… И вот всё мы сделали, всё чистенько, „наружки“ нет, и вдруг в магазине слышим русскую речь! Звонкую такую! Моя супруга, у неё школа хорошая была, даже не дрогнула, ничем не показала, что русский язык знает. Абсолютно! А этот громкий звонкий голос без всякого стеснения говорит: „Нет, эти джинсы на мою j… не налезут!“ Тихо-тихо поворачиваемся, видим: известная наша спортсменка, олимпийская чемпионка! Выбирает джинсы…
Нам это стоило дополнительного часа проверки, потому как хотя мы и знали, что за нами ничего нет, а чего за ней может быть? Кто скажет? Заодно проверились. Так что я считаю, что она — моя подруга. Она, правда, этого не знает, преспокойно заседает себе в Думе — и хорошо, что она этого не знает. Когда я вижу её на экране, обязательно вспоминаю: „На мою j… не налезут!“».