Зато, как помнится, сам Юрий Иванович с большой теплотой рассказывал нам про этого замечательного человека, фамилия которого ещё не раз прозвучит на страницах нашей книги:
«С Алексеем Николаевичем Ботяном я познакомился в 1957 году. До этого я его не знал никак. Знакомство наше состоялось на спортивной площадке, на задворках больницы Святого Антония — это в Берлине, где мы каждое утро собирались для игры в волейбол. Вместо физзарядки. Так он там был — подвижный, прыгающий живчик, который работал — вернее, служил — в одном из отделов Берлинского аппарата… Там мы и познакомились. То, что он весельчак — это известно, и когда придёшь к ним туда, в подразделение, то голос его всегда был слышен. Живой, энергичный и очень хороший парень такой! Больше я какого-либо отношения в годы работы в Германии с ним не имел, потому как подразделения находились в разных местах, он занимался своим делом, я — своим…»
А вот сам Дроздов остался в памяти своих сослуживцев человеком совершенно иного склада. Нам повезло, потому как мы достаточно хорошо знаем полковника Виталия Викторовича Короткова, который был свидетелем первых шагов Юрия Ивановича на разведывательном поприще.
Предупреждаем сразу: это совсем не родственник вышеупомянутого генерал-майора Александра Михайловича Короткова, и его отец, Виктор Васильевич Коротков, был не чекистом, но армейцем, генерал-майором танковых войск. В 1943 году, во время Курской битвы, он был начальником штаба Управления командующего бронетанковыми и механизированными войсками Донского фронта и «пристроил» шестнадцатилетнего сына, мечтавшего попасть на фронт и выполнившего условие успешно завершить школьный учебный год, в танкоремонтную мастерскую — рядовым солдатом. После войны Виталий Викторович окончил военное училище, а затем был зачислен во внешнюю разведку. Про Юрия Ивановича он рассказывал так:
«Я знал его по Берлину как работника отдела „Н“ (нелегальная разведка. — А. Б.). А я тогда был заместителем начальника 1-го отдела — политическая разведка.
Деловых, рабочих контактов — как и вообще постоянных контактов — у нас никаких с отделом нелегальной разведки не было. Мы сидели довольно разобщённо. Потому как его встретил коллектив, как он проявил себя в первые дни в коллективе — ничего этого я сказать не могу.
Но вот моё впечатление: ходит лысый, серьёзный человек, немногословный, не любящий какие-то пустые разговоры, пустую болтовню — даже, может быть, сторонящийся незнакомых, неизвестных ему лиц. Держался замкнуто, не стараясь идти на какие-то широкие контакты… При этом, очевидно, цену он себе знал. Могу также сказать — но это уже по впоследствии полученной мною информации, — что он знал своё дело и его делал. Только и всего!