…Наши друзья с телеканала «Россия» передали нам уникальную расшифровку интервью с Юрием Ивановичем, и к этому тексту мы не раз ещё обратимся в нашем повествовании. Когда именно вышла в эфир эта беседа, коллеги нам сказать не смогли — давно это было, а потому для уточнения источника мы будем делать сноску: «ТВ „Россия“». Так вот, в этом интервью всё представлено более подробно и, скажем так, уже на несколько ином уровне. Юрий Иванович вспоминал:
«Это дело было в Берлине, когда уже шла операция, разработанная центром по освобождению Абеля, и меня вызвали к начальнику отдела — простого оперуполномоченного.
Он мне, значит, через стол так бросил журнал „Шпигель“, говорит: „Прочитай там про этого, про Абеля“. Я говорю: „Хорошо“. Прочитал. Подымаю голову, говорит: „Ну что?“ — „Ну что, — говорю, — надо освобождать, решать, каким образом это сделать“.
Он раскрыл передо мной содержание всего того, что эта операция по организации его освобождения идёт уже некоторое время, но застопорилась. Как и что? „Вот, давай свяжись с немцами, пускай они выделят помощника, и дай свои предложения“»[43].
Самое интересное, что нам Юрий Иванович вообще рассказал обо всём этом по-другому. Может, просто надоедало по двадцать раз одно и то же пересказывать? Расшифровка этой записи сохранилась у нас в архиве, Дроздов говорил так:
«После провала Абеля, когда удалось наладить какую-то переписку с ним через адвокатов, то возникла необходимость создания маленькой агентурной группы. Ну, на эту агентурную группу меня почему-то вызвали и сказали: мы согласовали вопрос с Мильке>{23}, займись этим вопросом. Я говорю: да, но на это нужен адвокат, знающий это дело, — и появился Вольф.
Не тот Вольф, не Маркус, — а известный немецкий адвокат. Один из моих начальников привёл меня по указанию Александра Михайловича Короткова к этому Вольфу. Мы с полковником зашли к нему в кабинет, полковник говорил на немецком языке с хорошим русским акцентом и потому заставил разговаривать меня… Решили пару вопросов, потом мой начальник сказал, что нужно познакомить меня с Вольфгангом Фогелем>{24}. Вольф тут же преспокойно набрал номер телефона: „Слушай, есть один человек, с которым тебе надо поговорить, обсудить один вопрос…“ Договорились, что мы встречаемся в Шарлоттенбурге>{25}, обсуждаем этот вопрос и начинаем работу… Всё! Больше он ни слова не сказал.
Мы встретились — тот старый костюм, в котором я тогда был, у меня, по-моему, дома до сих пор висит — около почтового отделения, познакомились и начали организовывать дело по созданию серьёзной маленькой законспирированной группы, которая вышла на контакт с американцами, с американскими адвокатами, и занялась освобождением Абеля. Фогель был единственный, кто мог спокойно выезжать в Западный Берлин, работал там со своими связями. Он прошёл через все судебные процессы — мне кажется, мы его тогда замотали…»