Так я узнал, что ищут меня. А я перед этим там был, поправил табличку с „моим“ именем возле дверей, с портье поговорил, с женщиной, которая меня прикрывала, с „почтовым ящиком“. Посмотрел на донесение, которое было у того „установщика“ отобрано во время задержания — о том, кого он должен был найти, кого увидеть, установить…Смешно всё это было, как детская игра!»
Трудность состояла в том, что просто так объявиться — «здрасьте, я двоюродный братец ваш» — и потом исчезнуть, оставив почтовый адрес «Берлин, Главпочтамт, до востребования» — было нельзя. «Кузена» следовало «залегендировать» самым тщательным образом и по всем направлениям. Это уже потом, после той самой «революции», о которой рассказывал нам Владимир Александрович, стало возможно обращаться по официальным дипломатическим каналам (впрочем, думается, и теперь не всегда), а тогда следовало делать всё тщательно и осторожно, чтобы ничьи «уши» не вылезали.
В интервью для телевидения Юрий Иванович объяснял:
«Я там снял квартирку маленькую. Начали мы оттуда посылать письма для того, чтобы связаться с американскими адвокатами, — а их (очевидно, ФБР. — А. Б.) заинтересовала такая дерзость. Вот они туда прислали, значит, человека… А там ему подтвердили, что я действительно проживаю в этом немецком доме»[47].
Но больше к той «своей» квартире Дроздов не приезжал, с хозяйкой её не встречался и вообще старался, как он выразился, «обходить это место большими кругами». «Светиться», расшифровываться перед противником для него не было никакого смысла, ему ещё нужно было работать и работать в будущем, не превращаясь, что называется, в «установленного сотрудника разведки» — мало ли чего ещё американцы могли придумать для выяснения подлинной личности этого самого «кузена». При этом письма из США, которые приходили на тот адрес, всегда передавали куда следует.
Нет, «игра» была серьёзная!
А вот рассказ Юрия Ивановича из другого источника:
«Чтобы достоверно сыграть роль родственника, мне пришлось заочно хорошо изучить Рудольфа Ивановича. В своих письмах, которые направлялись на его имя в Америку, я, как мог, пытался подбодрить его и сообщал, что родственники предпринимают определённые шаги к его освобождению. Конечно, американцы читали эти письма, но ничего подозрительного в них не находили. А нам нужно было морально поддержать Абеля и, что называется между строк, информировать его о состоянии дел по обмену. Уверен, он правильно интерпретировал все мои письма…
Около года тянулась эта „семейная“ переписка»[48].
Кстати, на самом деле «подложных» Дривсов было два, да к ним ещё и один подлинный в придачу! Об этом мы узнали из интервью Юрия Ивановича, данного им в 1996 году корреспонденту журнала «Профиль». Дроздов рассказывал: