.
Насчёт «волосатых рук» Донован, как мы можем прочитать чуть выше, не писал — а вот фраза про «большие руки» ещё прозвучит в нашем повествовании в качестве цитаты…
В своих ставших бестселлером «Незнакомцах на мосту» Донован ещё несколько раз пишет о встречах с Дривсом — без всякой симпатии (но и без кавычек, в отличие от варианта первого дня), что, вполне возможно, объясняется сложностью «торга» по обмену: понимая ценность советского разведчика, американцы старались получить за него как можно больше своих провалившихся агентов…
Но вот один момент в книге Донована уж точно вызывает сомнение:
«В разговоре с Дривсом я заметил, что мне „очень жаль“ семью Абеля, и спросил, как зовут г-жу Абель и её дочь. Он ответил, что мать зовут Лидией, а дочь — Еленой. Я спросил, была ли Елена замужем, и он ответил:
— К сожалению, нет.
Затем он сразу же спросил, не говорил ли со мной Абель о своей семье, на что я ответил:
— У нас никогда не было для этого подходящего случая.
(Фактически, судя по прежней переписке и данным, фигурировавшим на процессе Абеля, включая микроплёнки с письмами, захваченными в комнате Абеля при его аресте, заявления кузена Дривса были абсолютно ложными. Как зовут мать и дочь, он перепутал, поменяв их имена. Кроме того, в одном письме, приводившемся на процессе в качестве улики и, видимо, написанном дочерью Абеля, подробно описывался её муж)»[55].
Ой не верим — и всё тут! (Очень, кстати, разумно — врать, когда знаешь, что уличать тебя никто не станет. Донован, как мы понимаем, хороший мужик, но это не мешало ему выполнять чей-то заказ и показывать противника не в самом лучшем свете.) Ведь Юрий Иванович, как свидетельствуют все, кому довелось с ним работать и общаться, имел блестящую, феноменальную память. Примеров тому немало встретится и на страницах нашей книги. Так что если он говорил, что «заочно хорошо изучил Рудольфа Ивановича» и в течение года вёл с ним «семейную переписку», то, значит, ничего перепутать не мог — тем более на столь элементарном уровне.
Известно, что жену Вильяма Генриховича Фишера звали Елена Степановна; у них была дочь Эвелина и была ещё племянница Лидия, взятая на воспитание после смерти родителей. Какие имена были обнаружены в письмах, к кому обращался «Рудольф Иванович» из тюрьмы — большой вопрос. Вроде бы редкое имя «Эвелина» в письмах не упоминалось вообще — из предосторожности, чтобы в Москве американцы не установили таковую. (Вот это — истинный профессионализм!) В воспоминаниях полковника Наливайко сказано, что в Берлин приезжали Елена Степановна и Эвелина. Донован пишет, что приезжала Лидия. Честно говоря, разобраться не так-то просто — тем более что под этими именами мог скрываться кто угодно. Но это нам тяжело, а не Дроздову, который был «в теме».