Опять-таки не будем, по вполне понятной причине, вдаваться в подробности и скажем лишь о том, что в конце концов переговоры увенчались успехом.
2 февраля 1962 года адвокат Донован прибыл в Восточный Берлин. На следующий день он посетил Советское посольство. Вот как описывает этот визит уже известный нам Борис Яковлевич Наливайко, назвавший себя в этом же тексте «непосредственным участником разработки и практической реализации всех последующих мероприятий по этому делу» — оно действительно так:
«На состоявшейся в здании посольства СССР на Унтер-ден-Линден встрече, куда Донован прибыл в точно указанное им в письме время, кроме упомянутого выше официального представителя посольства присутствовали также прибывшие накануне из Москвы жена Абеля Елена Степановна, дочь Эвелина и выступавший в роли „кузена“ оперативный работник, в производстве которого находилось дело Абеля. Поскольку „кузен“ свободно владел как немецким, так и английским языками, нужды в переводчике не было»[52].
Далее автор пишет о том, что американская сторона — устами Донована — предложила менять Абеля не только на одного лишь Пауэрса, но ещё и на двух американских студентов, арестованных и сидевших за шпионаж: Фредерика Прайора — в Восточном Берлине и Марвина Макинена — в Киеве…
Но их, скажем, заглядывая вперёд, передавали потом не вместе с Пауэрсом, а на пограничном контрольно-пропускном пункте «Чарли», что ныне сохраняется в качестве исторического памятника на Фридрихштрассе в Берлине. Но эти люди нас абсолютно не интересуют.
Думается, не имеет смысла уточнять, кто был вышеупомянутый «кузен».
А вот таким увидел Дроздова адвокат Донован (опускаем характеристики, данные им всем прочим участникам разговора):
«„Кузен Дривс“ не проронил ни слова. Это был худой, суровый на вид человек, лет пятидесяти пяти. Он всё время сжимал и разжимал свои могучие кулачищи, и я мысленно отнёс его к типу „Отто-вешателя“>{26}. Он, вероятно, был из восточногерманской полиции»[53].
Вообще-то Юрию Ивановичу в то время не исполнилось ещё и 37 лет. Но то, что Донован решил, что он из восточногерманской полиции, — это гораздо лучше, нежели бы он написал, что «явно из советского КГБ». Ведь внешне восточные немцы никак от западных не отличались — разве что по одёжке.
«Позднее в своих воспоминаниях адвокат Д. Донован напишет, что у родственника Абеля большие волосатые руки, — писал Дроздов в своей книге. — Прочитав это, я долго рассматривал кисти своих рук, но ничего подобного не заметил. Видимо, для устрашения своей общественности он воспользовался приёмом гиперболы»