А тут, через пару недель после этого разговора с Сашей, у меня очередная командировка — и мы встречаемся с Юрием Ивановичем. Он нас всегда провожал на боевое задание. Я говорю: „Юрий Иванович, вы же только из Китая вернулись — вот там был Саша Тер-Григорян, и он рассказывал, что у него такой интересный был знакомый в посольстве — и описал точно вас!“ — „Знаю я этого Тер-Григоряна — великолепный человек!“ — „Как хорошо вы друг о друге отзываетесь!“ — „Но он ‘чистый’, даже не ‘полосатый’“, — на всякий случай уточнил Дроздов. — „Да, я знаю!“
Вот это было так…»
Очень интересная характеристика личности! В манере поведения Юрия Ивановича не было никакой многозначительности, таинственности, что отличают порой высокопоставленных «посвящённых», вращающихся в каких-либо особых сферах или властных структурах, недостижимых для «простых смертных».
И уточним, это нам пригодится, что «чистый» дипломат, журналист или кто-либо ещё — это значит не имеющий к разведке никакого отношения. А «полосатый» — ну, наверное, это не совсем «чистый»… Но и не сотрудник!
Глава 7. «Д-104» и барон фон Хоэнштайн
Итак, Дроздов вновь приехал в Москву. Вот что Юрий Иванович рассказывал корреспонденту «RT» о том времени:
«Когда я возвращался из Китая, мне было поручено отдельной телеграммой от Юрия Владимировича написать кроме официального отчёта свои собственные соображения относительно всего там происходящего. Я написал сто четыре страницы, заголовок — „Четыре года в Китае“, подзаголовок в скобках — „Вместо отчёта“, в котором высказывал целый ряд своих мыслей и наблюдений, которые делал в то время по Китаю.
Главная мысль была о том, что Китай — древнейшее государство, со своей богатой и интересной историей, что нас не должно удивлять то, что происходит в Китае, хотя бы по той причине, что история имеет подобного рода случаи. Например, в недрах феодального строя более двухсот с лишним лет существовала Венецианская республика, в которой всё было иначе, чем в отдельных феодальных государствах. И это не мешало им терпеливо искать преобразования своего собственного общества. И что китайцы имеют право на поиск своего собственного пути»[92].
Вообще очень смелый вывод для того времени, да и сравнение просто удивительное — «твердолобым» догматикам вряд ли понравилось! Однако оставим пока что Китай в покое и обратимся непосредственно к судьбе нашего героя. В своих воспоминаниях он пишет:
«Видимо, мои записки „Четыре года в Китае“ побудили его [Андропова] направить меня на короткий промежуток времени в китайский отдел ПГУ, а затем вернуть в Управление „С“.