Левитану понравились домоткановские пейзажи, он был очарован семейством Дервизов, их радушием, гостеприимством.
Он уехал с твердым намерением купить себе имение в этих краях. Сколько чудесных полотен предстояло написать ему здесь! Нелепая смерть оборвала все планы… Он умер в июле того же года. Друзья и ученики проводили из дома в Трехсвятительском переулке, где жил Левитан, на Дорогомиловское кладбище гроб, усыпанный сиренью и флоксами…
А через несколько дней после похорон Серов написал портрет Левитана в шубе и шапке; таким запомнился ему Левитан в тот вечер в Домотканове. Серов спешил, старался не утратить теплившихся в памяти черточек живого человека. Но работать без натуры было трудно. Он пробовал писать лицо с фотографий, просил позировать брата Левитана Авеля. Но все же казалось, что Левитан непохож.
– Шуба и шапка его, а лицо не его, – говорил Серов.
А когда ученики Левитана открыли в училище выставку памяти своего учителя, Серов дал туда этот портрет.
Передал он ученикам еще какую-то свою картину, сказав:
– Надоела, знаете ли, все висит на стене, продадите для фонда.
Ему тоскливо было смотреть на этих осиротевших без Левитана юношей и хотелось чем-то помочь им.
Вскоре после смерти Левитана «Мир искусства» решил организовать посмертную выставку его картин и издать сборник воспоминаний о художнике.
Дягилев считал, что у «Мира искусства» есть для этого особые права и даже обязанности.
«И для вас и для меня, – писал он Остроухову, – и для многих близких Левитану людей очевидно, что все последнее время наиболее близок он был именно к нам, и если нынче он еще не вышел из „передвижников“, то это простой случай… Счеты с Обществом у него были покончены. Кому же, как не нам, озаботиться о нем и о его произведениях».
Письма Серова свидетельствуют о том, что и он был привлечен к организации выставки. В одном из писем к Дягилеву он сообщает, что ведет переговоры с владельцами картин Левитана: Мекком, С. Т. Морозовым, Трояновским, и те согласны дать картины на выставку «с тем условием, чтобы 20 % входной платы причиталось сестре Исаака Ильича, которой он помогал всю жизнь, она в большой нужде».
И в том же письме: «Чехов обещал – подтвердил свое обещание написать о Левитане».
Незадолго до того Дягилев обратился к Чехову с просьбой написать для специального номера «Мира искусства», посвященного памяти Левитана, воспоминания о художнике. Но Чехов медлил. Он болел, и, кроме того, ему не был свойствен мемуарный жанр. Он хотел написать нечто художественное, очерки, что ли… Он даже придумал название первой главы – «Тяга на вальдшнепов». Он писал Дягилеву: «Вы хотите, чтобы я сказал несколько слов о Левитане, но мне хочется сказать не несколько слов, а много. Я не тороплюсь, потому что про Левитана написать никогда не поздно. Теперь же я нездоров, сижу с компрессом, недавно было кровохарканье».