– Вот так и буду вас писать. Это лучшее, что можно выбрать.
И тут же стал делать наброски.
Пришел вскоре Юрий, и, пока они с Серовым беседовали, я подошла погреться к печке. Стояла, стояла, и вдруг Серов меня спрашивает:
– Ну а когда вы спину согреете, тогда что греть будете?
Подумав, что он смеется, я повернулась и положила руки на теплые изразцы.
Серов пересел, быстро стал делать наброски и, сколько мы с ним ни спорили, настоял на своем и выбрал эту позу.
Написал он меня за четыре сеанса, и нам с мужем портрет очень понравился. Вдруг приходит Серов (ему осталось доделать что-то в фоне), берет портрет и все счищает и стирает. Я была тогда дома одна и страшно испугалась. Но Серов так весело и энергично принялся за работу, что в два или три сеанса все было закончено заново, и портрет очень выиграл в цвете».
Замечательный рассказ! Здесь все: и зоркость Серова в определении характера человека и его поиски выражения характера, стремление к соответствию одежды этому характеру и внешности, его ни на минуту не ослабевающее внимание к модели, за которой он наблюдает, которую он не выпускает из виду, изучает беспрерывно, даже во время дружеской беседы, не имеющей к портрету никакого отношения, здесь и поиски той самой «волшебной ошибки», о которой со слов серовских моделей вспоминает Мейерхольд, и главное, здесь – из-за чего, собственно, и приведен этот рассказ – поиски характерной, запоминающейся позы и положения рук. Прочитав рассказ Олсуфьевой, никак уж не скажешь, что позы серовских моделей «вымученны», «навязаны», «не мотивированы», «карикатурны»… Напрашивается другое слово: «выисканы».
То же самое можно сказать о руках на портрете Дягилева, которые, как утверждает Терновец, «поражают какой-то нарочитой вывернутостью». Здесь опять придется сослаться на свидетельство современника. П. П. Перцов, человек, близкий к «Миру искусства», пишет: «Внешний облик Дягилева превосходно схвачен на незаконченном портрете, почти наброске Серова. На этом наброске передан и характерный жест руки, приподнятой и откинутой на уровне головы»[50].
А вот о том же портрете слова художника С. П. Яремича, человека, тоже хорошо знавшего Дягилева. Он находит, что в портрете «свежесть непосредственного впечатления, естественность поворота головы, поразительное сходство и чудеснейшая свежесть красок».
Да и сам Терновец о портрете М. Горького пишет, что Серов изобразил его «в немного вычурной, но характерной для писателя позе».
Так что, очевидно, не следовало обвинять Серова в отказе от обычной серовской простоты и ясности – ведь нельзя же было писать портрет той же хотя бы Лосевой так, как писался портрет жены, или сестер, или кого-нибудь из Мамонтовых. В том и сила серовского искусства, что для каждой модели, каждого мотива у него находится какой-то единственный, необходимый именно на этот случай прием.