Еще он в эти годы сблизился с матерью. Валентина Семеновна то и дело приезжала в Москву, чтобы быть близ сына, которого теперь боготворила. Она старалась оказать услуги его семье, ездила на дачу, когда Серов был занят работой, – Ольге Федоровне самой было не под силу справиться со всей оравой при переездах, тем более что семья продолжала увеличиваться – в 1900 году появился в семье младший сын, названный Антоном («чтобы был уж настоящий Антон»), и в письмах Серова то и дело мелькают нежные приписки: «Ну будь здорова, целую вас всех. Тутушку целую в тепленькую щечку», «До свиданья, голубчик. Олюшке поклон и мальчикам в лодке тоже. Тутушку – в щечку».
Старшую внучку Валентина Семеновна учила музыке. Была она по-прежнему строгой, и у бедной девочки буквально «холодели руки» перед уроком. «Если какое-нибудь место не выходило, бабушка, сверкая глазами, кричала: „Играй как хочешь, чем хочешь: рукой, кулаком, но чтобы вышло“».
В 1902 году Серов поехал с Валентиной Семеновной в Байрейт. В этом небольшом средневековом городке на юге Германии, где провел все последние годы жизни Вагнер, был театр, ставивший его оперы. Валентина Семеновна оставалась вагнерианкой с тех еще времен, когда ее воспитывал на свой лад Александр Николаевич. Унаследовал вкусы родителей и сын. Письма его из Байрейта полны восторженных похвал гению Вагнера. «Вчера был Зигфрид, – пишет он жене, – и было хорошо. Валькирия тоже неплохо, хоть исполнители были так себе, – но зато сам Вагнер был велик – сцена (знаешь) Зигмунда с Зиглиндой с валькирией Брунгильдой, объявляющих ему, Зигмунду, смерть, я еле выдержал – тут Вагнер гений как драматург и композитор – ужасно. Он нашел что-то между жизнью и смертью». Остроухову: «Вагнер – гениальный человек, и величина его стала мне яснее».
В ноябре 1903 года семью Серовых постигла беда – Валентин Александрович тяжело заболел. Проезжая по Мясницкой, он почувствовал боль в области желудка, еле добрался до Школы живописи и, войдя в квартиру директора – князя Львова, упал без сознания. Там он пролежал до операции. Консилиум не мог определить болезни. Решено было оперировать. Надежды на выздоровление было очень мало. Серов составил завещание. Прощался с родными, просил привести детей. Их привели (двух старших, Олю и Сашу) в квартиру Львова. Серов посмотрел на них, мысленно прощаясь, сказал, чтобы не выдать волнения, несколько ничего не значащих слов. Его перевезли в лечебницу Чегодаева в Трубниковском переулке.
Хирург Березкин, которому нужно было делать операцию, не решился произвести ее сам. «Личность больного исключительная, слишком дорогая и для родного искусства, и для всего общества», – заявил он. Операцию он делал вместе с другим хирургом – Алексинским. На операции присутствовали друзья Серова, врачи С. С. Боткин и И. И. Трояновский.