– Ничего, завтра с утра выедем и вечером уже будем в Солнечном крае! – попыталась подбодрить товарищей Мартина. – Яркие краски, солнце, улыбки! Тут улыбки если и можно увидеть, то только зловещие. И рты какие-то… как черные провалы, губы фактически отсутствуют…
– Интересно, кого дадут нам в команду, – задумался Мару.
– Чего тут думать – этих жердин и дадут, которые нас сюда вели, – фыркнул Аксель. – Черт, их что, на дыбе растягивают? Уж на что тебя, Медведь, в детстве дразнили – а ты вровень с этим, вторым, который чуть симпатичнее!
– Но все равно страшный, – вставила девушка.
– Тут и девчонки такие, – чуть понизив голос, сообщил Аксель. – Я в женской красоте побольше вашего понимаю, – и, чтобы друзья не обиделись, спешно добавил: – Ты, Мартина, с другой точки зрения смотришь, Мару весь в делах, в делах… а я иногда проветриваюсь, ну, вы знаете, гуляю там…
– …кичишься своим магическим происхождением… – продолжил Мару.
– Нет! Просто не считаю нужным скрывать. Так вот, скажу я вам, что здесь ни одна нашей Мартине в подметки не годится. Они все жутко костлявые, некоторые вообще без волос – не сразу и поймешь, девчонка или нет! И такие худые, что страшно! Я, конечно, ценитель талии, но не ценитель ребер! Не знаю, откуда у них не торчат кости. И глаза выпуклые, как будто в высохшем черепе не помещаются. И…
– Остынь, Аксель, – попросил Мару. – Девушки все же…
– Чтоб я провалился, если эти долговязые доски – девушки! Ты хоть у одной грудь видел? То-то…
– Слышите? – вскинулась Мартина. – Кажется, копыта стучат!
– Это наша Солнечная Леди! – Аксель взвился с пола, словно некроманты подложили ему мертвого ежа. Или живого – что равноценно. – Вы как хотите, а я побежал встречать!
Мартина и Мару переглянулись. Для них, да и ни для кого, пожалуй, не было секретом, что их друг давно мечтает предложить Вилисане руку, сердце, посох и вообще все, что у него было, есть или будет ценного. Но девушка вела себя с ним мягко-нейтрально, не подпуская ближе, чем просто для дружеской беседы. Она со всеми так себя вела, почему-то не желая сходиться с сокурсниками близко. И вроде не ставила себя выше других из-за своего происхождения – девушка была дочерью правителя Реалисса, центральной провинции, – беседовала со всеми на равных, не капризничала, не задирала нос. Но все равно держалась отстраненно. И еще порой юных друидов смущала ее манера разъезжать в карете, окружать себя слугами или выряжаться в платья, стоившие раз в пять больше, чем вся одежда троих друзей, вместе взятая.