– Черт, – Лида слышит, как у Иселин срывается голос. – Черт, Эскиль, ты что, даже не закусывал?
Лида не знает, куда деваться, и стоит с другой стороны домика. Дурацкая ситуация, она же не подслушивает и ни за кем не следит, она просто идет своей дорогой. Точнее, шла. А теперь лишний раз и не шевельнуться – морозно, и снег заскрипит от любого ее движения.
– Ну, сама все видишь, – говорит Люнд. – Вот и проветриваю тут его. Там сейчас небось не пройти?
– Там точно не пройти. Все сидят в холле и ждут. Одних наших там четыре человека. Плюс «Дагбладет», «Афтенпостен», плюс из вашей федерации, плюс местная пресса и чуть ли не «Евроспорт». Черт. Если он там в таком виде появится...
– Иселин, да говорю же, в норме я.
– Заткнись, звезда лыжных гонок. Так. В отель же есть второй вход?
– Заставлен мебелью, как раз твои ребята сегодня ругались, кабель какой-то не могли протянуть.
– Черт. Арне, сверяем часы. Да отпусти ты его, он вроде вполне держится на ногах. Сколько времени?
– Восемнадцать пятьдесят.
– И у меня. Ровно в девятнадцать вы входите в двери отеля и, не обращая никакого внимания на происходящее, идете в свой номер. Вы же вместе живете?
– Да.
– Что бы ни творилось в холле – не останавливаешься и не обращаешь внимания, понял? Держать его не надо, только лишнее внимание привлекать будете. Пусть сам идет. Капюшоны оба наденьте. Если лифт стоит на первом этаже – то сразу в лифт. Если лифта надо ждать – не ждите, поднимайтесь пешком. Арне, оставляешь его и спускаешься на пресс-конференцию. Эскиль, ложишься спать и завтра появляешься на завтраке, свежий, как майская роза. Черт, все будут спрашивать, почему тебя нет. Ладно, буду уводить разговор в сторону. Все. За мной сейчас не идите. В холл входите ровно в девятнадцать.
Лида слышит быстрые шаги по снегу – сначала, похоже, убегает Иселин, потом уходят мужчины. Она идет к гостинице, боясь уже с кем-то столкнуться, – но нет, на улице больше никого не осталось. Быстро закинув в номер куртку, Лида спускается вниз. Чем она может помочь? Ничем. Главное, ничем не помешать.
Холл и правда переполнен. Лида со страхом смотрит на минутную стрелку больших часов, висящих над камином. Без трех минут семь. Без двух.
Без минуты семь двери разъезжаются, и в холле появляется Иверсен. Ее черные волосы растрепаны, разминочная лыжная куртка порвана, лицо в слезах и в крови, ладони тоже в крови. И одна штанина в крови и порвана.
В руках журналистка держит лыжи и палки, носок одной из лыж сломан.
– Господи, Иселин! – первым к ней бросается тренер сборной. – Что случилось?