Потом я слышал что-то насчет того, что Крипер рванул на Ямайку, но попал там в жуткую аварию, и его так распидорасило, что пришлось вернуться на лечение, потому что, останься он в ямайской больнице, ему бы, типа, грозил полный паралич. Короче, он вернулся в Лондон, и его прямо в Хитроу повязали феды. Но все равно никакого дела ему не пришили. Ни один свидетель так и не нашелся, и, насколько я знаю, паралич его в итоге не разбил, ничего такого – я видел его на прошлой неделе в Ледяном дворце Куинс, с какой-то телкой, а мой кореш сказал, что пол-лица у него перекошено, как у Двуликого. Не похоже, чтобы где-нибудь за пределами Южного Килберна нашелся свидетель. То есть прикинь: вышел ты утром из дома, идешь к зданию напротив, где все тусуются, курят, базарят, всякое такое, видишь там своего врага, рамсишь с ним и мочишь на месте, а потом идешь домой, минуту спокойным шагом или двадцать секунд бегом – в общем, ты понял, насколько это место закрыто и отрезано от остального мира.
Это между Мейда-вейл – сплошь краснокирпичные викторианские особняки и здания с колоннами вдоль зеленых аллей – и вокзалом Куинс-парк, где мрачные улицы расползаются массой жизненных укладов, совершенно непохожих друг на друга. Если со стороны Мейда-вейл, надо пройти по Малверн-роуд, мимо букмекера и цыплятины, и двух китайских забегаловок, и зеленого углового магаза слева, и обшарпанных домишек, утыканных спутниковыми тарелками, и почтамта в скверике справа, где всегда опущены жалюзи, разрисованные черной краской, – и ты, по большому счету, на месте, у входа в Южный Килберн. Ты как бы сразу поймешь, что пришел, как только увидишь ряды этих малоэтажек, а дальше высокие бурые кварталы, у которых такой вид, словно они рухнули с неба и впендюрились в землю. Ты поймешь, что попал в особое место, потому что через десять шагов по Малверн-роуд посреди тротуара будет гладкий шест с камерой, а под камерой иисусов венок из железной колючки, на всякий пожарный. И камера на самом деле движется, озирая дорогу, по кругу и вверх-вниз, и я видел, как она следит за мной, медленно поворачиваясь.
Дальше по Малверн-роуд еще одна камера на шесте, а за ней кварталы, начиная с Блейк-корта и Диккенс-хауса, восемнадцатиэтажного. Они возвышаются над округой, отбрасывая синие тени, и, если подойти слишком близко, чуешь холодное дыхание ржавого бетона и напряженную тишину за каждым окном. Пройдешь еще немного мимо кварталов и увидишь маленький парк, точнее, прямоугольник газона, справа от которого торчат бурые башни и очередная камера наблюдения на шесте, управляемая из неведомого центра. Перейдешь парк и окажешься в Карлтон-вейл, растянувшемся вдоль дороги, разрезающей район двусторонним потоком машин, спешащих подальше от этого места. В прежние дни там был бетонный переход, типа моста, соединявший одну часть района с другой, словно бы намекая, что отсюда не выбраться, ведь ты оставался в пределах района, даже перейдя длинную дорогу, по которой проносятся чьи-то жизни.