Сэр Бенедикт с ховалой на плече вышел из дома и почти сразу встретился со своим товарищем с проплешинами. При виде Бесогонова Марусь расстроился – не подействовало лечение. Надо было утром изловчиться и бумажечку или тряпочку все же приложить. Но куда там, когда все так бегают и суетятся.
«Ничего», – решил Марусь и стал тянуть лапки, чтобы перебраться на плечо к неподатливому пациенту. Пристав возмущенно отбивался, и ховала на некоторое время оставил свои попытки, чтобы потом возобновить их, когда лысо-бороздчатый отвлечется, а еще лучше заснет.
Меж тем направлялись они в тот самый странный дом, где еще вчера Марусь почувствовал запах приемыша. На этот раз там собрались и другие люди, они много и долго разговаривали. Но ховала не проявлял нетерпения – его ноздри щекотал знакомый запах. Если приемыш и правда здесь, то скоро придет и заберет его. А если нет, так что суетиться?
Свет погас, и все замолкли, кроме одной красивой круглоглазой женщины. Та начала жалостливо подвывать. Марусь искренне пожелал, чтобы все ее тяготы разрешились поскорее, а то невозможно слушать.
Тут-то приемыш и пришел – появился в темной нише. Вот только все остальные почему-то смотрели в противоположном направлении, на его светящееся отражение. Ховала и раньше подозревал, что у людей отвратительное обоняние, но никогда не думал, что настолько. А человек с проплешинами и вовсе учудил: рванулся к отражению, да и разбил его на мелкие кусочки.
Ховала тяжело вздохнул – мелочь бестолковая, передернул плечами и поскакал в сторону приемыша, а то ведь так не покажешь, где он находится, эти двуглазые еще и не додумаются…
«Глупые-глупые люди», – обиженно думал ховала, вылизывая лоб человека с проплешинами, благо тот не сопротивлялся, ибо потерял сознание после столкновения с балкой. И еще неблагодарные. Он-то обрадовался, кинулся к малахольному, а тот, бродяга эдакий, испугался, да еще шикать на него начал. Если бы Марусь мог говорить, то непременно бы возопил: «Да как ты можешь?! Я на целых сто лет тебя старше!» – и был бы абсолютно прав.
Объект лечения заворочался. Ховала на секунду прекратил слюнявить ему залысины и задумчиво оценил свою работу. Так, ежик вроде бы уже пробивается – дальше продолжать не стоит, а то ведь по самые глаза зарастет.
К счастью для пристава, мудрый Марусь уже понял, что шерсть на лице у человеков может быть только снизу, иначе на следующее утро Бесогонова ждал бы совсем иной сюрприз.
На этом я, пожалуй, прекращу перечислять события, молчаливым свидетелем которых стал ховала, – это не так-то легко, да и достопочтенный Марусь устал, а оставшиеся сцены имеют отношение скорее к человеческим чувствам и событиям, нежели к животным. Уверена, что вы уже догадались, о чем пойдет речь, но не хотите ли послушать, какое предложение сделал сэр Бенедикт хозяйке клуба «Зов вечности»?