Его квартира, или была больше и шикарнее моей, или просто так выглядела благодаря утонченному вкусу хозяина. Впрочем, и первое было вполне вероятно, так как я не сомневался, что представитель богемной братии имеет денег поболее, нежели частный детектив, специализирующийся на «необычных расследованиях».
Прейдя домой, он быстренько сменил деловой костюм («а костюмы-то у меня дороже» — отметил я — мелочь, а приятно) на свою обычную одежду — черную обтягивающую водолазку и тёмные спортивные штаны. Я же ограничился лишь тем, что снял пиджак.
Я уселся за стол, а он, тем временем, вытащил из духовки пиццу «по-чикагски». В ней было много лука, мелко нарезанные кусочки сардельки, чуть-чуть соуса, зелень и что-то еще.
— Снова пицца! Антоний, сколько можно? — Пожаловался я.
— Молчи и жуй. — Весело оборвал он, усаживаясь напротив меня. Преисполненный гордости он сообщил, — Я её сам готовил!
— А я-то думал, ты только по-неаполитански умеешь готовить. — Тонко пошутил я, намекая на то, что для неё он всегда покупает заготовки в магазине.
— Смейся-смейся… но это — подлинный шедевр моего кулинарного творчества. Для тебя, между прочим, старался! Я ведь — Творец! — Я пропустил фразу мимо ушей, иначе он опять завел бы разговор про свои «незаурядные творческие способности».
Я взял в правую руку нож и, отрезав кусочек от огромной окружности, лежащей передо мной, запихнул себе в рот.
Мир пиццы разнообразен. В нём есть место оригинальности. Возможно, именно это и нравится нам так в этих дисках из теста, как и во всем этом мире. Было бы ужасно скучно, если бы пицца была только с мясом и сыром, и приготовлена была бы — только по-неаполитански. Точно так же и в жизни нам приедается однообразие, и мы ищем новых ощущений, того, что может перевернуть нашу жизнь. Соус, курица, салями, морепродукты, маслины… всё это делает пиццу разнообразнее, и каждый раз хочется попробовать что-то новое. Хочется, чтобы каждая порция пиццы не была похожа на предыдущую. Чтобы то, что ты ешь сегодня, было отлично от вчерашнего.
Вязкая острая пицца напоминала всю нашу жизнь. Во рту больно пекло. Её хотелось скорее проглотить, запить, в конце концов. Однако она не спешила лезть в глотку до того, как быть прожеванной. Для того чтобы глотнуть что-либо, приходится как следует поработать челюстями. И так — кусок за куском.
Наконец, расправившись со своим ломтиком пиццы, я салфеткой вытер свои руки и рот. Антоний всё еще глядел на меня наивно-восторженными глазами. Демиург нетерпеливо ждал, когда его творение оценят. Причем — непременно положительно. А если отрицательно — плюнет в рожу, назовет педиком, и скажет, что «узколобые ханжи ничего не понимают в настоящем искусстве». В любом случае — останется довольным жизнью и самим собой. Но я все, же решил не расстраивать «Творца».