Лира читает книгу за прилавком. Раз в тридцать секунд я слышу шелест страниц. Быстро читает.
В помещении вкусно пахнет травами и немного спиртом.
Эх, лепота. Побольше бы таких дней.
Лёгкий диссонанс вносили тихие ругательства Гиз, доносившиеся со второго этажа. Девушка тренировалась в управлении структурой материала — заполняла окна стеклом. Пока мы с Эдом ходили на переговоры, девушки собрали в ведра все до единого осколки стекла в доме. И сейчас Гиз, пользуясь своим волшебством, приращивала стеклянные обломки друг к другу, меняя их форму. Вся проблема зеленоволосой девушки заключалась в том, что стекла получались неровные, чуток бугристые, и девушка уже полдня угробила на попытки сделать стекло ровным. Гиз — идеалистка.
Ну да ладно. Я предлагал помощь, но расплавить стекло оказалось недостаточно. Упс. Хорошо, что Гиз наплевать, из чего выплавлять новое стекло.
Сонливость наваливалась на меня все сильнее и сильнее. Побороть ее могло бы лишь какое-то происшествие на улице.
И оно произошло.
Напротив входа в наш магазинчик сел бездомный. Лет сорок, чуть выше Эда. Серые спутанные волосы, залысина, один глаз скрыт под белой повязкой, другой — молочно-белый. Одежда старая и оборванная, но без грязи. В руках трость. Перед ним лежит старая, изношенная шляпа, в ней поблескивает пара монеток.
— Лира, — я повернулся и окликнул девушку, читавшую "Наставление об Отмене".
— Да-а? — протянула она, отмечая карандашом на полях что-то интересное.
— Тут напротив нашего крыльца примостился нищий.
Лира сначала глянула на меня, медленно моргнула, отложила книгу, встала и подошла ко мне. Некоторое время она изучала слепого сквозь окно.
— Пусть сидит, — наконец заключила она. — Многим людям много хуже, чем нам. Надо будет ему сообщить о предстоящей казни. А может и пару молотов подкинуть.
— Кстати о казни. Ты волнуешься?
Лира помотала головой:
— В целом нет. Нас защищают Амелия и Гальза. Я переживаю за мистера Моуза. В конце концов, он не самый худший работник, и без него мы бы не смогли выдержать это испытание.
— Тоже за него волнуюсь. Но уверен, что он справится.
***
Вечерело. Свет больше так не грел, так что я перекочевал с окна на диван. Сейчас я тонул в чувстве зависти к Эду. Почему диван его так любит? Или его уже стоит звать Диван? Проклятье, я даже знаю, почему диван (или все же Диван?) его так любит, но почему?
Ещё раз звякнул колокольчик, вынуждая меня повернуть голову. Начиная с самого утра, это должен был быть восьмой посетитель. Учитывая, что до этого нас посещали четыре или шесть человек в день, то можно считать, что у нас аншлаг.