— Легко тебе, голубок, говорить, — дребезжащим голосом проговорила старушка, — ты вон какой молодой, да не в меру сильный; а я одинокая старая женщина — разве, думаешь, мне не стало в тот момент страшно, тем более что и телефона-то у меня никакого нет? Мне уже давно больше чем девяносто лет; я до сих пор прожила без этих мобильников, и поверь, что и дальше мне они ни к чему не понадобятся — родных у меня нет, поэтому и звонить мне некому; вот и сейчас… если бы ты не зашел, то я бы не говорила ни с кем уже свыше полгода.
«Как же она в таком случае покупает продукты питания?» — у Градова хотя определенный интерес и возник, но все же он решил поберечь свое рабочее время и устремился на улицу. Там он столкнулся с участковым уполномоченным, также посланным начальником проводить опрос местных жителей; то был Шаронов Игорь Васильевич, немолодой уже человек, давно достигший сорокалетнего возраста. Раньше он работал на должности начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями, но у него там получилась какая-то неприятная ситуация, и руководство, единственное, что смогло для него сделать, так это сослало его дорабатывать до пенсии в это самое глубокое захолустье. Несмотря на свой возраст, выглядел он достаточно стройно, подтянуто: сказывался ставший привычкой тренинг, выработанный долговременной службой; лицо его, как и все остальное тело, было несколько худощавое, но не лишенное привлекательности, отличалось серыми глазами, огромным орлиным носом и густыми седеющими волосами, как и полагается у представителя внутренних органов, уложенными аккуратной короткой прической, зачесанной набок; одежда его составляла форменное обмундирование офицера, дослужившегося до майора. Он как раз заходил в подъезд, когда младший оперуполномоченный, находившийся в страшном смятении, и с выпученными глазами, стремглав выбегал от той одинокой и крайне странной старухи.
— Ты чего летишь словно бы угорелый? — спросил он растревоженного коллегу. — Ты, случаем, не у полоумной «ведьмы» сейчас побывал?
— Да, — утвердительно отвечал молодой человек, все еще находясь под впечатлением от недавно услышанного, и тут же, уловив нужное ему слово, счел просто необходимым просветить себя в этом вопросе более чем основательно: — А она что, действительно не в «себе»?
— Уже последние лет эдак двадцать, — усмехнулся более опытный полицейский, — у нее уже давно не осталось ни родных, ни знакомых, ни друзей, ни подруг; сама она живет как затворница, из квартиры практически не выходит; продукты же ей один раз в неделю приносит работница соцзащиты и побыстрее уходит, чтобы — не дай Бог! — не попасть под ее подозрение…