Но и я стояла на своем.
– Если ты подойдешь к канализации, я больше никогда с тобой не заговорю. – Я повернулась и вышла из комнаты.
Оказавшись снова на улице, я, потрясенная, направилась домой. Утро было ярким и солнечным, тротуары полны людей, которые уже начали свой день. Все обрушилось на меня, и голова от суматохи закружилась. Мы с Крысом вновь были вместе, словно во сне, – настолько это было прекрасно. Теперь, когда момент близости закончился, мы снова держались на расстоянии, будто ничего не случилось. Я доверяла Крысу, рассказала ему правду о Сэди и других в канализации. Теперь он угрожал рискнуть их безопасностью ради собственных целей. Я с сожалением подумала, не оказались ли цена за еду для Сэди слишком высокой.
Когда я добралась до улицы Канонича, уже минуло девять часов, и малейшая надежда проникнуть в дом незаметно растаяла. Пригладив волосы, я направилась к входной двери. Анна-Люсия сидела в дальнем конце стола и завтракала. Когда она взглянула на мое испачканное, помятое платье, которое я носила со вчерашнего дня, я мысленно приготовилась к допросу.
– Вот и кильбаса, – спокойно произнесла она. Ханна принесла мне тарелку, и хотя я не была голодна, взяла сардельку. Разумеется, Анна-Люсия не поздравила меня с днем рождения. Она вообще никогда о нем не помнила.
– Итак, Элла, – спустя мгновение начала она. Я оторвалась от завтрака и увидела, как она, точно кошка, прищурив глаза, смотрит на меня.
У меня перехватило дыхание. Знает ли она, что прошлой ночью Сэди была в доме?
– К твоей радости, скажу, что чувствую себя лучше.
Я подняла глаза.
– Тебе нездоровилось? – Она выглядела румяной, глаза сияли. Мне она не показалась больной. – Я и не знала.
– В Дебниках ты ответила по-другому. – Я застыла, вспомнив встречу с солдатами, когда на прошлой неделе шла к Сэди, и свои извинения за корзинку с едой. – Ты сказала, что твоя мать больна и что ты несешь мне продукты. Они сообщили полковнику Маусту. – Конечно, они это сделали. – Ты назвала мое имя, Элла. Ты солгала мне и выставила меня дурой. Ради чего?
Я старательно искала объяснений, но в голову ничего не приходило.
– Немцы остановили меня, а я не смогла найти свою Кеннкарте, – солгала я. – Они хотели узнать, что я там делаю. Я испугалась и придумала такое оправдание. Извини.
– А что ты там делала? – продолжала она допрос. Я невольно угодила в ее ловушку. – Тебе не нужно было ехать в Дебники. И Фриц сообщил, что солдаты видели тебя с молодым человеком. – Она задумалась. – Это тот самый ужасный парень, да? – Губы Анны-Люсии скривились от отвращения. Ей никогда не нравился Крыс, она считала его семью неровней нам. Этот факт всегда приводил меня в бешенство.