– Она широко улыбнулась, и та радость, которую подарил ей крошечный кусок хлеба, разбила мне сердце.
Я ожидала, что она сразу проглотит его, но она так не поступила.
– Я должна поделиться им, – объяснила она, кладя его в карман.
Раньше мне не приходило в голову, что вместе с ней под землей могут быть и другие.
– Сколько вас здесь?
Она замялась, не зная, стоит ли отвечать.
– Пять. Моя мать, я, и еще одна семья.
На ее рукаве я заметила линию, равномерно проходящую по окружности с выдернутыми стежками ниток. У меня перехватило дыхание. Сэди носила повязку с голубой звездой, как и моя одноклассница Мириам.
– Вы евреи? – Она опустила голову в знак подтверждения. Конечно, где-то в душе я уже догадывалась об этом. Иначе зачем кому-то прятаться в канализации?
– Ты из гетто? – спросила я.
– Нет! – огрызнулась она, обидевшись. – В гетто мы провели несколько ужасных месяцев, но это был не наш дом. Я из Кракова, как и ты. До войны мы жили в квартире на улице Мейзельса.
– Да-да, – проговорила я, пристыженная. – Я имела в виду, были ли в гетто перед тем, как оказались здесь?
– Да, – тихо произнесла она. Мой взгляд заскользил над переулками на востоке. Несколько лет назад немцы построили гетто с высокими стенами в Подгуже, в районе вдоль берега реки, всего в нескольких километрах восточнее, и вынудили всех евреев из Кракова и окрестных деревень переехать туда. Затем, так же невероятно, они разгромили гетто и вывезли всех евреев.
– Когда немцы ликвидировали гетто, мы смогли сбежать в канализацию.
– Но с тех пор прошло больше месяца. – Я вспомнила, как услышала новость, что немцы забрали последних евреев из гетто в Подгуже. Я не знала, куда их отправили. Но теперь поняла, что именно по этой причине девушка скрывалась в канализации. – И с тех пор ты была здесь? – Девушка кивнула. По спине побежали мурашки. Жить в канализации, должно быть, ужасно. Но там, куда увезли евреев, наверняка еще хуже. Безусловно, уход в подполье избавил их от этой участи.
– Как долго вы там пробудете? – спросила я.
– Пока война не закончится.
– Но это могут быть годы! – выпалила я.
– Нам правда некуда идти. – Она говорила спокойно, словно смирившись со своим положением. Я восхищалась ее храбростью, окажись я на ее месте, я бы не смогла продержаться дольше часа в канализации. Меня охватила жалость. Я хотела помочь как-то еще, но не знала, как именно. Я вытащила монетку из кармана и просунула ее через решетку. Она со звоном упала на землю, и она бросилась поднимать ее из грязи.
– Это очень любезно, но я не могу никак ее потратить внизу, – ответила она.