Грохот исчез, ветер утих, и в мире опять наступила тишина, всеобщая и гнетущая. Она как бы растворила и поглотила Аркадия, и он решил, что там, возле разгорающегося жуткого в своей безмолвности лесного пожара, старшины быть не может.
«Что ему там делать? — лихорадочно рассуждал Сенников. — Ведь он командир и прежде всего обязан был разыскать меня. Он, наверное, так и сделал, да прошел мимо валуна и не заметил меня. Теперь он, наверное, на посту».
И Аркадий побежал к посту.
— Только бы выбраться, только бы выбраться, — шептал он, спотыкаясь.
Это лихорадочное, похожее на бегство движение быстро измотало его, и он, пошатываясь, пошел медленней. Перебираясь через залитый половодьем распадок, он ладонью зачерпнул воды, торопливо умылся, потом напился. Холодная вода освежила его, он попробовал разобраться во всем происходящем, да так и не смог этого сделать.
Николай Иванович не услышал его робких, крадущихся шагов, потому что докладывал по телефону обстановку: ни Пряхина, ни Сенникова все еще нет, связи с шестым постом тоже нет, вода в реке прибывает, пожар разгорается. Капитан Кукушкин внимательно выслушал его и спросил:
— Вы хоть немного двигаться можете?
— Если нужно, то, конечно, смогу.
— Нужно, товарищ Лазарев. Очень нужно. Слушайте внимательно. Под утро мы пришлем вертолет с людьми. В темноте ему будет трудно ориентироваться. Разожгите возле поста три больших костра. Понимаете? Три!
— Понятно! Разжечь возле поста три костра. По линии или треугольником?
— Треугольником, но так, чтобы в центре этого треугольника была бы хоть небольшая посадочная площадка. Понимаете? — ответил капитан Кукушкин.
— Учтите, — предупредил Лазарев, — склоны сопки покаты. Сядет ли вертолет? И потом — вода прибывает…
— Вот потому я и говорю «очень нужно», — резко сказал Кукушкин. — Сделайте все возможное. Если не получится, придется держать машину на месте в воздухе. У меня все, действуйте.
— Слушаюсь, — ответил Лазарев, положил трубку, вздохнул и потрогал больную ногу. Было тихо, и в этой тишине он услышал шорох, оглянулся и увидел безмолвного, по-стариковски сгорбившегося Аркадия.
— Сенников! — обрадовался Лазарев. — А где же Пряхин?
Аркадий молчал. Он слышал телефонный разговор Лазарева и уже оценил свой поступок, впервые не пытаясь найти ему оправданий, чувствуя себя безмерно усталым и несчастным.
— Что же вы молчите?! — крикнул Николай Иванович. — Что с Пряхиным?
— Я не знаю, — тихо ответил Аркадий. — Я думал, что он вернулся на пост раньше меня.
Лазарев, опираясь на столб, медленно поднялся на ноги, заглянул в осунувшееся, грязное и странно бесстрастное лицо солдата.